Церковь Одигитрии Смоленской они оставили по левую руку и двинулись через развалины. Преодолели овраг, по дну которого тек ручей, и оказались в той части города, что пострадала от катастрофы не так сильно – тут попадались целые дома, а уличное покрытие местами и вовсе было неповрежденным, хоть на машине езди.

– Комсомольская улица, – объявил Рашид, когда они вышли на трассу, ведущую на северо-запад. – Там дальше будет Фроловское кладбище, и за ним, пожалуйста, выход на М-1. Странно, что за эти дни я ни разу не пытался выбраться за пределы города, даже мысли такой не возникло, словно все, кроме Вязьмы, перестало существовать.

Уж чего-чего, а поговорить «колдун» любил и наверняка соскучился по собеседникам.

Кладбище оказалось большим и совершенно не тронутым катастрофой – за оградой так же, как и год, и два назад, шумели деревья, высились надгробия, цвели высаженные этой весной цветы.

У выхода на М-1 обнаружилась пирамида, каких раньше не видели, – небольшая, из черного камня, но зато ступенчатая, с будто вплавленными в бока сферами из желтого и алого стекла. При появлении рядом людей они начали мигать, создавая впечатление, что сооружение обвешано гигантскими елочными гирляндами, а над острой вершиной закрутился черный вихрь.

– Вот блин, что-то мне это не нравится, – сказал Илья. – Обойдем?

Андрей кивнул, и они прошагали лишних двести метров, но зато прошли на безопасном расстоянии от пирамиды.

Вязьма осталась позади, они вновь шлепали по автомагистрали, одну за другой проходя деревушки. Рашид болтал, не переставая, спутники Соловьева угрюмо молчали, и оба старались держаться от «колдуна» подальше, в десятке метров позади.

Андрею бывший житель Вязьмы, несмотря на его уродство, не был противен. Вообще не вызывал никаких чувств, ни страха, ни даже опаски. Он почему-то чувствовал, что на Рашида можно положиться.

Илья же и Лиза, с которыми вроде бы вместе съел не один пуд соли, наоборот, казались чужими, словно познакомился с ними только вчера. Ощущал холодок, исходящий от обоих, и с печалью думал, что трещина, пролегшая между ними в Обнинске, за прошедшие дни не исчезла, а, наоборот, стала шире и глубже, пусть и ненамного.

* * *

Ближе к вечеру небо скрыли облака, южнее даже начало громыхать, но грозу пронесло мимо, и жара, царившая в последние дни, ничуть не ослабла.

– Пожалуй, тут мы и остановимся, – сказал Андрей, когда стал виден мостик, по которому трасса пересекала речку с поросшими лесом берегами.

Время было еще раннее, особенно для июня, когда темнеет поздно, и они могли идти и идти, но он не хотел искать место для ночлега в сумерках, да еще наспех и с новым человеком в группе.

Да, именно с человеком, как бы тот ни выглядел.

– Я не против, – бросила Лиза.

Палатку разбили в стороне от магистрали, недалеко от реки.

– А что ты ешь, кореш? – спросил Илья, озабоченно разглядывая «колдуна», таскавшего хворост для костра вместе с остальными. – У нас все по-простому, каша да консервы, крови некрещеных младенцев не держим и мяса девственниц тоже… И чем ты ешь, если уж на то пошло, или через задницу жрачку пропихиваешь, типа клизмы?

Андрей ждал, что Рашид разозлится, но тот лишь засмеялся и сказал:

– Облик, в каком я пребываю сейчас, имеет и преимущества – я способен питаться чем угодно, начиная от древесной коры, могу спать на земле, и ни холод, ни сырость мне не помешают…

Прозвучало это несколько высокопарно.

Гречку «колдун» трескал прямо из котелка, используя ложку, извлеченную из нагрудного кармана, а кидал жратву за воротник рубахи. В животе у него при этом что-то ухало и щелкало, так что даже Андрей чувствовал себя не очень уютно, а Лиза и вовсе вздрагивала, едва не промахиваясь мимо рта.