– Если ты позволишь, милая, я немного побреюсь, – говорю я. – Чтобы вывести тебя в свет, это просто необходимо, а то у меня рожа, как у итальянского бродяги.

– У тебя есть бритва?

– Нет, но у хозяйка должна быть. С ее-то бородой! Я кладу пиджак и выхожу из комнаты. Как и предполагал, содержательница номеров крутится поблизости с фальшиво-невинным видом. Я подбегаю к ней и шепчу на ухо:

– Говорите со мной, говорите, что в голову взбредет!

Я снимаю ботинки и по-кошачьи подкрадываюсь к двери комнаты. Замочная скважина как раз на уровне моих глаз, когда я стою на коленях.

Мне открывается великолепный вид на комнату... Как с центральной трибуны стадиона. А в глубине коридора мамаша Бордельер трещит как заведенный попугай.

Вижу, Рашель выходит из туалета, где была, когда я уходил из комнаты.

Она подходит к двери и запирает ее на задвижку. К счастью, мамаша Бордельер любит подсматривать за тем, как резвятся ее постояльцы, и потому снабдила комнаты задвижками, а ключи спрятала...

Рашель, думая, что теперь находится в безопасности, идет прямиком к моему пиджачку и ощупывает карманы. Первое, что она достает, – пистолет. Она вытаскивает обойму, вынимает из нее все патроны и ссыпает их в китайскую вазочку, после чего вставляет обойму в рукоятку и сует пистолет обратно в мой карман. Затем берется за мой лопатник и изучает мои бумаги на имя швейцарского подданного Жана Нико... Пожав плечами, кладет бумажник на место. Для девушки, претендующей на место секретарши, у нее редкостная ловкость. Очень скоро она находит под подкладкой мой специальной жетон, смотрит на него, и на ее губах появляется улыбка.

Красавица продолжает свои поиски. Теперь она ощупывает плечи и тут же находит булавку.

Ее удивление просто неописуемо. Она разевает рот, округляет глаза. Радостно щелкнув пальцами, она вытаскивает булавку и кладет ее в свою сумочку.

Я покидаю наблюдательный пост и возвращаюсь к мамаше Бордельер.

– У вас есть бритва? – спрашиваю я ее.

– Хотите побриться?

Я пожимаю плечами:

– Ну уж не перерезать же кому-нибудь горло. За кого вы меня принимаете?

– Да, есть... – И кокетливо добавляет: – Некоторые господа забывают свои.

– Ну конечно, – соглашаюсь я. – А сами вы никогда не бреетесь... чаще двух раз в сутки.

Она задыхается от возмущения, но решает засмеяться

– Какой же вы шутник!

Она не задает мне вопросов по поводу моего заглядывания в замочную скважину. Возможно, думает, что я маньяк...

Она ведет меня в свою личную ванную. С точки зрения техники для удаления растительности у нее все в порядке. Бритва электрическая. Я к таким не очень привык, а потому справляюсь неважно, но я не претендую, особенно сегодня, на то, чтобы строить из себя красавца Бруммеля...

Я освежаю себе морду, поправляю узел галстука и, налив на котелок полфлакона одеколона, возвращаюсь к малышке Рашель. Она открыла задвижку и спокойно одевается.

Когда я вхожу, она встречает меня ослепительной улыбкой.

– Ну, – спрашиваю, – как я тебе в парадном виде?

– Великолепен! – шепчет она. – О, мой милый...

Я сажусь в кресло.

– Сдохнуть можно, – говорю. – Никогда не видел такой тяжелой ночи... Ты себя нормально чувствуешь?

– Да.

Она открывает окно.

– Как красив Париж, – произносит она, задержавшись возле него.

Я не отвечаю. Продолжаю думать... Передо мной стоит дилемма: вмешаться сейчас или подождать?

Своим поведением Рашель мне доказала, что тоже состоит в банде.