И тогда Тиания снова посмотрела в глубь шара и увидела, как этот самый мужчина стал молодым и сильным, и Кхтанид взял с нее клятву, что если этот человек когда-нибудь все-таки окажется в Элизии (ибо возможных вариантов будущего было немало), тогда она будет принадлежать ему. Это обещание дала двенадцатилетняя девочка, и потом она десять долгих лет терпеливо ждала своего Землянина в Элизии.

И очень часто она просила Старшего Бога Кхтанида послать ее сознание и мысли к этому мужчине, когда ему грозили опасности на его долгом пути к тайному убежищу Старших Богов, и даже тогда, когда он угодил в Черную Дыру. Тиания отправилась бы за своим избранником и тогда, когда он проник за самую черную из всех черных завес и оказался в тюремном измерении Йог-Сотхота, но зло Йог-Сотхота было столь велико, что туда ее не могла перенести даже Великая Мысль. Поэтому Тиания терпеливо ждала, не зная, уцелеет ее возлюбленный или нет, ибо в ту мрачную бездну не мог заглянуть даже пророческий шар Кхтанида. (По крайней мере, Кхтанид не позволял ей смотреть в шар, чтобы она не увидела там ничего такого, что могло разбить ее разум или сердце.)

Кхтанид и сам впал в отчаяние, потому что человек всегда остается человеком, какова бы ни была его наследственность. А потом завеса зла пала, и Кхтанид призвал землянина в Элизию. Кроме того, Кхтанид прибегнул в могущественной силе Древних Богов, чтобы отбросить назад чудовищного Йог-Сотхота, чтобы тот не последовал за землянином в Элизию…

Все эти знания — и более того — были вложены в мое сознание, де Мариньи. Я узнал и о том, что ты, мой старый друг, — сколько же тысячелетий назад мы были вместе? — уцелел, хотя я считал тебя погибшим и попавшим в мрачные бездны… Словом, я узнал, что ты жив и здоров на старушке Земле. И я понял, почему однажды Тиания ни разу не упоминала при мне твое имя, хотя она тоже наверняка знала, что ты жив. Если мне было суждено покинуть Тианию и вернуться на родную планету, она не хотела торопить меня никаким подобным побуждением. Но в любом случае, я не мог ее винить, потому что понимал, как сильно она меня любит.

И я словно бы сам заглянул в пророческий шар Кхтанида, потому что увидел, что мое возвращение на Землю будет тяжелым, несмотря на непрерывные бдения Тиании и невзирая на то, что Старший Бог Кхтанид наделил меня каким-то сверхмощным оружием. Но еще я понял, что ты, твое сознание будет для меня чем-то наподобие яркого маяка, который будет вести меня все скорее к безопасной гавани, Анри.

Мой разум впитал все эти знания, словно сухая губка воду. Мне стало стыдно за свою личную трусость и человеческую — вообще. Странное понимание непроизвольно процвело из глубин и кладовых моего сознания, и я увидел то, что всегда знал, но предпочитал не замечать. Я говорю о том, что дремлет в теле и душе любого человека. Я был трусом. Все люди таковы, но теперь я узнал о том, что человеческие страхи со времен зари человечества никогда не были чем-то физическим, осязаемым.

Пойми, то, что я говорю, правда! Все наши страхи живут в сознании, они насаждены там сознаниями других существ, которые правят нашей жалкой судьбой. Я сказал, что все мы трусы: мы не раз смотрели по сторонам, но заглядывали ли мы столь же часто внутрь себя?

Мало чей разум оказался способен выдержать один-единственный такой взгляд. Альхазред, который, пожалуй, был величайшим из людей, лишился рассудка, а до него и после него — другие. А некоторые просто умерли, чтобы не жить после того, что познали, для чего живут, какова их цель в жизни! А те немногие, что заглянули внутрь себя и сохранили рассудок, они были погублены среди ночи, уничтожены атавистическим страхом других людей — страхом, который жил внутри людей с доисторических времен.