— В стране лысых и косматый — король.

— Это скверная аналогия.

— У тебя никогда не было достаточно чувства юмора. — Лира отвернулась от мужа.

Далекий Скар теперь казался лишь тонкой серебристой нитью, лежащей далеко на горизонте. Это была действительно большая прогулка. То, что здесь, на высоте три тысячи метров, они чувствовали себя почти как на

Земле, было очень приятно. Там внизу, возле Скара им приходилось вдыхать грязь, во всяком случае так им постоянно подсказывали их легкие.

Разреженный воздух, по-видимому, не беспокоил носильщиков, но падение температуры затрудняло их работу уже несколько дней. Закутанные в тяжелые одежды, они, казалось, чувствовали себя гораздо более уютно.

Этьену пришлось признаться, что он получал удовольствие. Многоцветная зона, которую они миновали за время подъема, бесконечно удивляла путешественников. Тсламайна была древним миром, и вся ее история лежала перед ними, ограниченная стенами каньона. Этьен только жалел, что не видит того, что происходит на противоположной стороне каньона, ведь в месте слияния Оранга и Скара ширина его была больше тысячи километров.

По крайней мере, дорога сюда была широкой и свободной, отсутствовали участки с большими неровностями, и им встретилось лишь несколько вертикальных стен с утомительным для ног ступенчатым подъемом. Ветер и вода превратили отвесные скалы в доступные склоны.

Этьен впервые увидел край плато Гунтали, открывающийся вдали время от времени, когда исчезали высокие облака. Неровная скалистая кромка поднималась еще на высоту трех тысяч метров выше Турпута, резко обнажая первоначальную поверхность планеты. На этой высоте стрепанонги, дориллы и малминги перестали казаться лишь отдаленными, кружащими над головами точками, и стало видно, что эти огромные парящие тела — живые существа с размахом крыльев от пяти до восьми метров. Гигантские стервятники плавали в нагретом воздухе, поднимающемся с подножия Баршаягада, и редко встречались ниже двух тысяч метров. Так говорили носильщики, которым, тем не менее, эти хищники внушали ужас.

Путешественники поднялись вверх, миновав последнюю деревушку маев несколько дней тому назад, и с тех пор лишь изредка встречали отдельные группки охотников, очень тепло одетых. Этьен наслаждался относительной тишиной.

— Миллиарды лет, — прошептал он, — заняло у реки прорезать эти каньоны.

Лира перестала изучать теплые одежды носильщиков и вернулась к нему с понимающей улыбкой.

— Так ты доволен, что мы немного отклонились от своего пути?

Этьен не хотел признать правоту жены.

— Конечно, здесь интереснее, чем в той части Баршаягада, из которой мы ушли, но я все же предпочел бы, чтобы мы следовали своему первоначальному графику.

— Неужели ты не можешь заставить себя уступить? Не можешь признать свою неправоту?

— Я признаю, когда буду неправ.

— Конечно. Ты самый упрямый человек, которого я когда-либо встречала.

— Тогда зачем же ты вышла за меня замуж?

— Всегда один и тот же вопрос. Всегда проверяешь, никогда не доволен… Я как-нибудь соберусь… — Лира повернулась и пошла прочь, что-то бормоча про себя. Она всегда останавливалась и не заканчивала это предложение, за что Этьен был ей благодарен. По крайней мере, раньше был благодарен. Уже десять лет Лира собиралась закончить это предложение.

Теперь, когда они возобновили подъем, Хомат шел торопливой походкой рядом с ними.

— Носильщики передают всем свою благодарность. Они мерзнут по-прежнему, но холод уходит из их костей.

— Им должно быть достаточно тепло, — отрывисто откликнулся Этьен, сам не замечая резкости своего тона. — Черт возьми, им понадобился целый час, чтобы переодеться.