Однажды я поехал с двумя офицерами в Рибейра-Гранде [Ри-бейра-Гранди], селение, лежащее несколькими милями восточнее Порто-Праи. До самой долины св. Мартина местность имела все тот же унылый, мрачный вид; здесь, однако, благодаря маленькому ручейку разросся оазис роскошной растительности. Не прошло и часа, как мы приехали в Рибейра-Гранде, где нас поразил вид развалин большой крепости и собора. Этот городок, пока не была засыпана его гавань, был главным городом острова; теперь вид у него довольно грустный, но все-таки весьма живописный. Заполучив в проводники чернокожего патера, а в переводчики одного испанца, принимавшего участие в Пиренейской войне за независимость, мы посетили группу зданий, среди которых главное место занимала старинная церковь. Здесь покоятся губернаторы и капитан-генералы архипелага. На некоторых из надгробных памятников сохранились даты шестнадцатого столетия. Одни только геральдические украшения и напоминали нам в этом уединенном уголке о Европе. Церковь, или часовня, составляла одну из сторон четырехугольника, посредине которого росла большая группа бананов. На другой стороне находился госпиталь, в котором содержалось человек двенадцать больных, весьма жалких на вид.

Мы вернулись в венду [гостиницу] пообедать. Множество мужчин, женщин и ребятишек, черных как смоль, собрались поглазеть на нас. Спутники наши были веселы на редкость: что бы мы ни сказали, что бы ни сделали, — всё они встречали чистосердечным хохотом. Перед отъездом из города мы посетили собор. Он выглядит не так богато, как маленькая церковь, зато может похвастать небольшим органом, издающим поразительно негармоничные звуки. Мы наградили чернокожего священника несколькими шиллингами, и испанец, похлопав его по голове, с большой искренностью заявил, что, по его мнению, цвет кожи не создает столь уже большого различия между ними. Затем мы, погнав во всю прыть наших пони, направились обратно в Порто-Праю.

В другой раз мы поехали в селение Сан-Доминго, расположенное почти в самом центре острова. На небольшой равнине, по которой мы проезжали, росло несколько чахлых акаций; постоянный пассатный ветер своеобразно пригнул их верхушки — некоторые из них были согнуты даже под прямым углом к стволу. Ветви были направлены в точности на норд-ост-тен-норд и на зюйд-вест-тен-зюйд, так что эти естественные флюгеры указывали, должно быть, господствующее направление пассата. Езда по каменистой почве оставляет так мало следов, что мы сбились с пути и направились в Фуэнтес. Этого мы не заметили, пока не добрались туда, но после были рады ошибке.

Фуэнтес — прелестное селение с небольшой речкой, и все там, казалось, процветало, за исключением, впрочем, того, что должно было бы процветать всего более, — его обитателей. Чернокожие ребятишки, совсем голые и очень жалкие на вид, таскали вязанки дров в половину их собственного роста.

Близ Фуэнтеса мы видели большую стаю цесарок, птиц в пятьдесят — шестьдесят. Они были крайне пугливы, и нам не удалось к ним приблизиться. Убегая от нас, они задирали голову кверху, точно куропатки в дождливый сентябрьский день; если же мы принимались их преследовать, они тут же взлетали.

Пейзаж Сан-Доминго красив, чего совсем не ожидаешь, если судить по преобладающему унылому виду всей остальной части острова. Селение расположено на дне долины, окруженной высокими зубчатыми стенами наслоившейся лавы. Черные скалы являют самый разительный контраст с ярко-зеленой растительностью, которая окаймляет берега маленькой речки с прозрачной водой. Мы попали сюда в какой-то большой праздник, и селение было полно народу.

Возвращаясь, мы догнали группу молодых чернокожих девушек, числом около двадцати, одетых с замечательным вкусом: их черная кожа и белоснежное белье красиво оттенялись цветными тюрбанами и большими шалями.