Но сначала надо было наведаться домой.

Париж

В Англии, дожидаясь зимы, я потратил неимоверное количество времени на нелепые закупки для предстоящей поездки. В том числе, я купил туристские часы, швейцарский армейский нож и яркий желто‑зеленый рюкзак, который, как уверила меня жена, будет очень кстати, если я вдруг вздумаю посетить тусовку голубых. Я проводил целые дни, ползая по чердаку в поисках своих любимых карт Европы издания «Кюммерли и Фрей», которые я сдуру купил в 1972 году почти в полном комплекте. Как оказалось, это было одним из немногих разумных вложений денег, сделанных мною в молодости, если не самым разумным.

Напечатанные в Швейцарии со швейцарским размахом и точностью, эти карты содержали под глянцевыми голубыми и желтыми обложками подробнейшие географические схемы одной или двух стран. Раскрываясь, они становились огромными и хрустящими, а объяснения в них были только на неведомых мне немецком и французском языках. Это придавало картам особую экзотичность, которая привлекла меня к ним в 1972 году, и до сих пор привлекает. Если везешь с собой карты с такими названиями, как «Jugoslawien 1:1 Mio» и «Schwarzwald 1:250 000», то выглядишь заведомо искушенным и многоопытным. В твоих руках они звучат примерно так: «Не надо трахать мне мозги. С такими картами я сам кого угодно затрахаю».

Отыскав в конце концов все карты и догрузившись последним изданием путеводителя по Европе Томаса Кука, я углубился в составление маршрута, который охватывал бы как можно большее число стран и одновременно был доступен физически. Естественно, одно с другим совместить не удалось. Европа слишком велика, и так кишит достопримечательностями, что в ней невозможно найти такое место, которое можно было бы пропустить.

После долгих раздумий я принял мудрое решение поехать наугад. Вернусь в Осло, подумал я, куда доехал зимой, а потом отправлюсь туда, куда взбредет в голову. Однако незадолго до вылета мне вдруг послышался внутренний голос: «В Осло сейчас холодно, там зима. Ты был там всего два месяца назад, что тебе там делать? Ну его на хрен, Билл, поезжай в Париж!»

И я поехал.

В йоркширском туристическом агентстве, услугами которого я пользуюсь, работает странная девушка. Однажды я позвонил ей по телефону и попросил забронировать мне билет в Брюссель. Через десять минут она перезвонила, чтобы уточнить: «Мистер Брайсон, вы имеете ввиду тот Брюссель, который в Бельгии?» Я буквально охренел от ее вопроса. Как можно с такими географическими познаниями трудиться на туристической ниве?

Так вот, эта самая девушка заказала мне отель в самом унылом районе на окраине Кале – моей первой остановки по пути в Париж. Сам отель был до отвращения современным – то есть стерильным и безликим. Меня утешало только то, что в нем не было электрических реле, которыми буквально напичканы парижские гостиницы. Это гнусное изобретение, явное порождение патологической французской жадности, до глубины души поразило меня, когда я впервые приехал из Америки. Все выключатели в коридорах, снабженные этим устройством, автоматически выключают свет через десять‑пятнадцать секунд после включения – это делается якобы для экономии. Если ваш номер находится рядом с лифтом, вас это не особенно волнует. Но если вы разместились в конце коридора, которые во Франции всегда снабжены неожиданными уступами, выступами и нишами, то путь до лифта превращается в тест на выживаемость. Последние метры приходится проходить в полной темноте, придерживаясь рукой за стенку, что не спасает вас от столкновения с дубовым столом XIX века, ужасно массивным и жестким, очевидно специально поставленным туда для блуждающих в потемках постояльцев. Особенно острым бывает ощущение, когда ваши пальцы вдруг натыкаются на что‑то теплое, мягкое и волосатое, а дальнейшее ощупывание объекта приводит к неизбежному выводу, что это человек, чему тут же получаете убедительное и весьма эмоциональное подтверждение.