– Мебель привезут со дня на день.

Я открыл другую дверь и увидел комнату, в которой не было ничего, кроме двух матрасов на полу, положенных рядом, туалетного столика и нового табурета.

– Кровать я отдала тебе, – сказала тетушка, – но без туалетного столика я обойтись не могу.

– Это ваша комната?

– Иногда мне недостает моего венецианского стекла, но когда будут повешены шторы и привезут мебель… Генри, ты, наверное, проголодался. Вордсворт отнесет твои чемоданы наверх. А я кое-что приготовила перекусить.

Убранство столовой меня уже не удивило. Комната была необъятной, когда-то ее освещали три люстры, но теперь провода свисали из дыр в потолке, как водоросли. Имелся стол, но без скатерти, вместо стульев стояли упаковочные ящики.

– Пока по-походному, – заметила тетушка, – но, когда вернется мистер Висконти, вот увидишь, мы очень быстро приведем все в жилой вид.

Мы поели консервов и запили их сладким красным вином местного происхождения, по вкусу оно напоминало какое-то противное лекарство из далекого детства. Я со стыдом подумал о своем билете первого класса.

– Когда мистер Висконти вернется, – сказала тетушка, – мы позовем в твою честь гостей. Этот дом создан для приемов. Мы устроим в саду костер и зажарим целиком быка на вертеле, на деревья повесим цветные лампочки, и, конечно, будет музыка и танцы. Арфа и гитара – здесь сейчас это в моде. Их национальные танцы – полька и галоп. Я приглашу начальника полиции, здешнего иезуита, для поддержания светской беседы и британского посла с женой. Итальянского посла, пожалуй, нет, это было бы бестактно. Надо подобрать для тебя хорошеньких девушек, Генри.

Планка от ящика впилась мне в ляжку. Я сказал:

– Сперва надо обзавестись кое-какой мебелью, тетя Августа.

– Ну, это само собой разумеется. Жалко, что нельзя пригласить итальянского посла. Он такой красивый мужчина. Но при сложившихся обстоятельствах… Я скажу тебе одну вещь, Генри, о ней известно одному Вордсворту…

– А где он сейчас?

– В кухне. Мистер Висконти хочет, чтобы мы обедали без него. Да, я собиралась сказать тебе. Генри, когда ты меня перебил: мистер Висконти привык уже к аргентинскому паспорту и его здесь знают под именем мистера Искьердо.

– Для меня это не такая уж неожиданность, тетя Августа. – И я рассказал ей, как два детектива обыскивали ее квартиру. – Кстати, генерал Абдул умер.

– Я так и предполагала. Они что-нибудь забрали?

– Ничего, кроме цветной открытки из Панамы.

– Зачем она им?

– Они подозревали, что она имеет какое-то отношение к мистеру Висконти.

– Полиция всегда ведет себя удивительно нелепо. Открытка, скорее всего, от мсье Дамбреза. Я встретила его на пароходе, по дороге в Буэнос-Айрес. Бедный, он очень состарился. Я его даже не узнала, пока он не стал рассказывать мне про свою металлургическую фирму и про семью в Тулузе.

– А он тоже вас не узнал?

Это-то как раз не удивительно. В ту пору, когда мы жили в «Сент-Джеймсе и Олбани», у меня были черные волосы, а не рыжие. Рыжий – любимый цвет мистера Висконти. Ради него я и осталась навсегда рыжей.

– Полиция действовала по распоряжению «Интерпола».

– Просто смехотворно рассматривать мистера Висконти как обыкновенного военного преступника. Вокруг их полным-полно. Мартин Борман неподалеку, в Бразилии, только границу перейти, а этот ужасный доктор Менгеле [нацистский преступник, врач, производивший эксперименты на людях], который зверствовал в Освенциме, говорят, находится при армии близ боливийской границы.