– Я предпочел бегство новому виду коллаборационизма, – продолжал мистер Висконти. – Нельзя предугадать, кто победит в конечном счете. Коллаборационизм – временный путь. Не то чтобы меня очень волновал вопрос безопасности, но хотелось бы уцелеть. Вот если бы Questore [комиссар полиции (итал.)] описал меня как крысу, у меня не возникло бы никаких возражений. Я испытываю глубочайшую симпатию к крысам. Будущее мира зависит от крыс. Бог, как я его понимаю, создал целый ряд вариантов на тот случай, если какие-то из прототипов погибнут. В этом и есть сущность эволюции. Один вид выживет, другой вымрет. Мне совершенно непонятно, почему протестанты так ополчились против дарвиновской идеи. Быть может, если бы он сосредоточился на эволюции лишь овец и коз, это больше отвечало бы их религиозному чувству.

– Но крысы… – начал было я.

– Крысы – высокоинтеллектуальные существа. Когда мы хотим узнать что-то новое о человеческом организме, мы экспериментируем на крысах. И в одном отношении крысы, бесспорно, впереди нас – они живут под землей. Мы начали осваивать подземный образ жизни лишь во время последней войны. А крысы уже не одну тысячу лет понимают опасность жизни на поверхности. Когда взорвут атомную бомбу, крысы уцелеют. Какой им достанется изумительно пустой мир! Надеюсь, все-таки у них хватит ума не вылезать наверх. Представляю, как быстро пойдет их развитие. Будем надеяться, они не повторят нашей ошибки и не изобретут колеса.

– И все же странно, до какой степени мы их ненавидим, – сказал я. Я уже выпил три бокала и теперь разговаривал с мистером Висконти так же свободно, как с Тули. – Труса мы обзываем крысой, но трусливы как раз мы – мы боимся крыс.

– Комиссар полиции вряд ли боялся меня, но, может быть, у него было неприятное предчувствие, что я его переживу. Этот тип зависти испытывают только люди, которые находятся в абсолютно надежном положении. Я не испытываю зависти по отношению к вам, хотя вы гораздо моложе меня, потому что здесь все мы живем равно в благословенно ненадежном положении. Вы умрете первым? Или я? Или О'Тул? Все зависит от того, в ком сильнее выражена крыса. Вот почему теперь во время войны старики читают списки раненых и убитых с каким-то самодовольным удовлетворением. Может оказаться, что они переживут собственных внуков.

– Один раз я видел у себя в саду крысу, – сказал я и разрешил мистеру Висконти долить мне бокал. – Крыса стояла на клумбе неподвижно, буквально замерев ка месте, чтобы я ее не заметил. Шерсть у нее распушилась, как у птицы, когда та взъерошивает перья на холоду. Благодаря этому у крысы был не такой противный вид, как у гладкой. Не раздумывая, я бросил в нее камнем. Я промахнулся и думал, что она убежит, но она, прихрамывая, медленно пошла прочь. Очевидно, я перебил ей лапу. В изгороди была дыра, крыса направилась в ту сторону. Она тащилась очень медленно, один раз она в изнеможении остановилась и посмотрела на меня через плечо. Вид у нее был несчастный, и мне стало ее жаль. Я не мог швырнуть в нее камнем еще раз. Она доковыляла до пролома и исчезла. В соседнем саду жил кот, и я знал, что крысе все равно несдобровать. А она шла на смерть с таким достоинством… Я все утро потом мучился от стыда.

– И это делает вам честь, – одобрительно произнес мистер Висконти. – Как почетная крыса, я от имени остальных крыс прощаю вам тот камень. Выпейте.

– Я не привык пить шампанское по утрам.

– В настоящий момент ничего более полезного, чем привести себя в хорошее настроение, мы сделать не можем. Жена моя вся ушла в хлопоты, занята подготовкой к приему гостей и совершенно счастлива.

– Ваша жена?

– Да, я несколько предваряю события, но вчера вечером мы решили пожениться.