– Дорогая тетя Августа, – сказал я, обняв ее за плечи. – Иногда становится легче, когда выговоришься. Знаю, я принадлежу к другому поколению, к поколению, у которого, быть может, больше условностей…

– История эта в общем-то постыдная, – сказала тетушка и опустила глаза со скромностью, которой я в ней раньше не замечал.

Я неожиданно для себя обнаружил, что как-то неловко стою перед ней на коленях, держа ее руку, но при этом одна нога у меня в чемодане.

– Доверьтесь мне, – сказал я.

– Я не полагаюсь на твое чувство юмора. Генри, я не могу тебе полностью доверять. Нам, я думаю, разное кажется смешным.

– Я ожидал услышать грустную историю, – сказал я с досадой, выбираясь из чемодана.

– Она и есть очень грустная, но по-своему. И в то же время довольно комичная, – сказала тетушка.

Я отпустил ее руку, и она повертела ею в разные стороны, будто примеряла перчатку в отделе удешевленных товаров.

– Надо завтра не забыть сделать маникюр, – сказала она.

Я был раздражен такой быстрой сменой настроений. Меня предательски заманили, и я поддался эмоциям, что мне было совсем не свойственно.

– Я только что видел Вордсворта, – сказал я, желая привести ее в замешательство.

– Вордсворта? Здесь, в отеле?

– Как это ни прискорбно, но я должен вас разочаровать – не в отеле. Я его встретил на улице.

– Где он живет?

– Я не спросил. И не дал вашего адреса. Мне в голову не пришло, что вам так не терпится его увидеть.

– Ты злой, Генри.

– Не злой, тетя Августа. Просто благоразумный.

– Не знаю, от кого в семье ты унаследовал благоразумие. Твой отец был человек ленивый, но благоразумным его уж никак не назовешь.

– А моя мать? – спросил я с надеждой поймать тетушку на слове.

– Будь она благоразумной, тебя бы здесь не было.

Она подошла к окну и стала смотреть через дорогу на сад Тюильри.

– Сплошные няньки с колясками, – сказала она и вздохнула. И снова при дневном свете она показалась мне старой и беззащитной.

– А вам никогда не хотелось иметь ребенка, тетя Августа?

– Для этого не было подходящих обстоятельств, – сказала она. – Из Каррана отец вышел бы очень ненадежный, а к тому времени, как мы познакомились с мистером Висконти, было поздновато – не совсем, конечно, поздно, но ребенок нужен на заре жизни, а мистер Висконти появился, когда солнце уже не было в зените. В любом случае мать из меня, надо признать, никудышная. Я бы таскала этого несчастного ребенка повсюду за собой, одному богу известно куда, но ведь могло случиться, что из него вырос бы человек вполне респектабельный.

– Как я, например.

– Что до тебя – я еще не совсем отчаялась, – сказала тетушка. – По отношению к бедному Вордсворту ты проявил достаточно благородства. Ты прав, что не дал ему моего адреса. Он был бы не совсем на месте здесь, в «Сент-Джеймс и Олбани». Жаль, что прошли времена рабства. Я могла бы сделать вид, что он у меня в услужении, и тогда его можно было бы поселить в «Сент-Джеймсе», по ту сторону садика. – Она улыбнулась своим воспоминаниям.