|
За окном океан высокой волнистой травы простирался до светло-зеленого бледного горизонта. В щебете голосов, да и во всей атмосфере чувствовалась праздничная приподнятость, предвещающая конец путешествия; ресторан наполнился пассажирами, которых мы ни разу не видели: вьетнамец в синих хлопчатобумажных брюках разговаривал с лохматой девушкой в шортах, к ним присоединилась пара молодых американцев, которые все время держались за руки, у парня волосы были такие же длинные, как у девушки. Они тщательно пересчитали деньги и отказались от второй чашки кофе.
– Где Тули? – спросила тетушка. – Вчера вечером ей было нехорошо. Мне неспокойно за нее, тетя Августа. Ее молодой человек отправился в Стамбул автостопом, и может случиться, что он еще не доехал или уехал без нее. – Куда? – Она точно не знает. В Катманду или Вьентьян. – Стамбул – место довольно непредсказуемое, – сказала тетушка. – Я и сама не знаю, что меня там ждет. – А что должно ждать? – Мне надо обговорить одно дельце со старым другом, генералом Абдулом. Я ждала телеграмму в «Сент-Джеймсе и Олбани», но она так и не пришла. Остается надеяться, что какая-то весточка оставлена для меня в «Пера палас». – Что за генерал? – Я познакомилась с ним еще во времена бедного мистера Висконти. Он оказался очень полезным при переговорах с Саудовской Аравией. Он тогда был турецким послом в Тунисе. Какие банкеты мы закатывали в «Эксельсиоре»! Это тебе не «Корона и якорь» и выпивки с беднягой Вордсвортом. Пейзаж постепенно менялся, пока мы подъезжали к Стамбулу. Травяное море осталось позади, и экспресс шел теперь со скоростью маленького пригородного поезда. Высунувшись из окна, я заглянул поверх стены и увидел дворик и при желании мог заговорить с девушкой в красной юбке, глядевшей на меня, пока поезд медленно тащился мимо; человек на велосипеде некоторое время ехал вровень с нами. Птицы на красных черепичных крышах сидели, опустив клювы, и судачили, как деревенские кумушки. – Я очень боюсь, что у Тули будет ребенок, – сказал я. – Ей следовало принять меры предосторожности. Генри, но в любом случае тебе еще рано волноваться. – Господь с вами, тетушка. Я совсем не это имел в виду. Как вам такое могло прийти в голову? – Это естественное умозаключение. Вы так много времени проводили вместе. В девчушке, несомненно, есть какой-то щенячий шарм. – Я уже стар для таких вещей. – Ты еще молодой, подумаешь – пятьдесят! – ответила тетушка. Дверь повернулась и лязгнула, и появилась Тули, но Тули совершенно преображенная. Может быть, она на сей раз не так сильно подвела глаза, которые сияли, как никогда до этого. – Привет! – крикнула она через весь вагон. Четверо молодых людей повернулись, поглядели на нее и тоже крикнули «Привет!», будто старой знакомой. – Привет, – ответила она им, а я почувствовал укол ревности, такой же необъяснимый, как и утренние приступы раздражения. – Доброе утро, доброе утро, – сказала она нам – со старшим поколением она, видимо, разговаривала на другом языке. – Мистер Пуллинг, все в порядке. – Что в порядке? – Цикл. Месячный цикл. Видите, я была права. Вагонная болтанка… Словом, помогло. У меня ужасно болит живот, но настроение обалденное. Прямо не дождусь, чтобы сказать Джулиану. Ой, я так надеюсь, что он будет в Гульханэ, когда я доберусь туда. – Ты куда? В Гульханэ? – крикнул американец. – Да, а ты? – Тоже. |
