|
Она, не теряя времени – мистер Висконти едва успел сесть на постель, отодвинув в сторону стальную каску и бутылку шнапса, – перешла к подробностям. Он хотел закончить все как можно быстрее, но он сознался Марио, что невольно заинтересовался рассказом и ему захотелось узнать еще кое-какие подробности. Что ни говори, но он был неофитом, правда не в религиозном значении этого слова. «Сколько раз, дитя мое?» – эту фразу он хорошо запомнил со времен отрочества. «Как вы можете меня об этом спрашивать, отец? Я этим занималась беспрерывно, пока длилась оккупация. Но ведь они же были нашими союзниками, отец мой». – «Да, конечно, дитя мое».
Я ясно вижу, какое он получал удовольствие от возможности узнать что-то новенькое по этой части, несмотря на нависшую опасность. Мистер Висконти был большой распутник. Он спросил: «И всегда было одно и то же, дитя мое?» Она взглянула на него с изумлением: «Нет, конечно, отец. За кого вы меня принимаете?» Он смотрел на коленопреклоненную девушку и – в этом я ничуть не сомневаюсь – с трудом удерживался, чтобы не ущипнуть ее. Щипать он был большой мастер. «Что-нибудь противоестественное, дитя мое?» – спросил он. «Что вы называете противоестественным?» Мистер Висконти объяснил ей. «Что же тут противоестественного, отец мой?» Тут они затеяли спор на тему, что может считаться естественным и что противоестественным. Мистер Висконти от возбуждения начисто забыл о нависшей над ним опасности. Но тут постучали в дверь, и он, кое-как осенив себя подобием креста, пробормотал сквозь шум кондиционера какие-то слова, которые могли сойти за отпущение. Не успел он произнести их, как послышался голос немецкого офицера: «Поторопитесь, монсеньор, у меня для вас более важный клиент». Это была генеральская жена, которая спустилась в бар, чтобы выпить в последний раз перед бегством на север сухого мартини. Узнав, что происходит, она залпом выпила мартини и приказала офицеру организовать ей исповедь. Так мистер Висконти попался вторично.
На улице Венето стоял адский грохот, немецкие танки уходили из Рима. Генеральской жене пришлось кричать, чтобы мистер Висконти мог ее услышать. У нее был довольно низкий голос, почти мужской, и мистер Висконти сказал, что почувствовал себя на плацу. Он едва не щелкнул каблуком, когда она проревела: «Адюльтер. Три раза». – «Вы замужем, дочь моя?» – «Конечно, замужем. Что за дурацкий вопрос? Я жена генерала…» Я уже забыла уродливую тевтонскую фамилию, которую она назвала. «Ваш муж об этом знает?» – «Конечно, нет. Он же не священник». – «Стало быть, вы виноваты еще и в том, что солгали». – «Да-да, естественно, а как иначе. Все так и есть. Поторопитесь же, отец. На машину уже грузят вещи. Через несколько минут мы отбываем во Флоренцию». – «Вы еще что-нибудь хотели мне рассказать?» – «Ничего существенного». – «Аккуратно ли вы посещали мессу?» – «Не каждый раз. Сейчас военное время, отец». – «Ели мясо по пятницам?» – «Вы забыли, что теперь это разрешено, отец. Над головой самолеты союзников. Мы должны ехать немедленно». – «Бога нельзя торопить, дитя мое. Предавались ли вы нечестивым мыслям?» – «Да, отец. Я заранее все подтверждаю, только дайте мне отпущение. Я должна бежать». – «У меня нет уверенности, что вы должным образом очистили свою совесть». – «Если вы тотчас же не дадите мне отпущение, я велю вас арестовать. За саботаж». В ответ на это мистер Висконти сказал: «Лучше бы вы дали мне место в машине. |
