– Сделайте одолжение, подскажите, как пройти к дому Ирины Богдановой, – обратилась к ней я.

Кассирша осторожно поправила щедро облитые лаком волосы и простуженно прохрипела:

– Ехайте на Октябрьскую. А лучше вам на метро сесть, пехом далековато.

– Вас Светой зовут? – улыбнулась я.

Девушка удивилась:

– Откуда вы знаете?

– Заблудилась в вашем городке. Потом вроде добралась до нужной улицы, но она оказалась перегорожена, забор там поставлен, – повторила я свои объяснения. – Только стала мимо него пробираться, из окошка бабуля выглянула, очень милая с виду.

– А, Раиса Кузьминична… – Света засмеялась. – Хотите, я расскажу, что дальше произошло? Баба Рая вам про две Октябрьские напела и сюда отправила, велела у меня дорогу на поле желаний спросить, да еще пообещала, что я к Ирине без очереди проведу.

– Вы случайно не экстрасенс? – восхитилась я.

Продавщица ответила:

– Бабка так со всеми поступает. Люди верят, а когда я отнекиваюсь, говорю, что не могу ничем помочь, они злятся. Один мужик даже драться полез. Вот рассказать про Богданову могу. Будете слушать?

Я энергично кивнула. Похоже, из‑за отсутствия покупателей Светлане скучно на рабочем месте до зубовного скрежета, девушка явно обрадовалась посетительнице и решила поболтать от души. А мне ее желание на руку. До сих пор всю информацию о художнице ваша покорная слуга Виола Тараканова черпала в Интернете, и узнать подробности из уст местной жительницы мне будет полезно.

…Небольшой городок Беркутов расположен в девяноста километрах от Москвы. Вроде столица близко, но каждый день туда не наездишься, электричка идет почти два часа. Да еще не всякий электропоезд притормаживает на станции, некоторые со свистом пролетают мимо Беркутова. В советские годы народ в местечке жил не так уж и плохо. Тут располагался столичный НИИ с полигоном, где выращивали всякие экспериментальные растения, был построен целый район, в котором селились ученые. Некоторые из них работали вахтовым методом, другие, приехав из столицы на месяц, очаровывались размеренной жизнью Беркутова и становились его постоянными обитателями.

Городок делит на две неравные части речка со смешным названием Митька, поэтому у аборигенов в ходу слова «левый» и «правый» берег. Жить справа всегда было престижно, потому что там и располагались дома ученых, а слева ютились местные жители, которые обслуживали экспериментальные поля и оранжереи, работали домработницами, нянями. На правой стороне была очень хорошая школа, куда неохотно брали детей с левой стороны. А еще там имелись магазины с особым снабжением, где сотрудникам научного городка по талонам отпускали дефицитные продукты и промтовары. Сами понимаете, что «левые» сильно недолюбливали «правых», но им приходилось служить «господам москвичам», потому что рынок рабочих мест в Беркутове был весьма и весьма невелик. Причем все доходные места в городке, вроде службы в магазинах, на почте, в детском садике и клубе, были давным‑давно заняты, а освободившиеся раздавались исключительно своим людям. Так что прочему люду не оставалось другого выбора: либо ты пашешь на ученых, либо катайся в Москву, убивая каждый день почти четыре часа на дорогу, поднимаясь в пять утра и ложась за полночь. Так повелось аж с конца сороковых годов двадцатого века, когда и был основан НИИ экспериментальных растений[1].

В перестройку заведенный порядок рухнул. НИИ перестал получать должное финансирование, захирел и развалился. Научные сотрудники разбежались кто куда, в Беркутове остались лишь те, кому некуда было деваться. Школа, магазины на правой стороне закрылись. Кандидаты и доктора наук, чтобы выжить, стали выращивать овощи и фрукты на продажу, пускать на лето дачников, а кое‑кто вульгарно запил.