Девушка вскрикнула и рванулась по коридору — это мать звала ее, она была здесь, где-то совсем рядом. Кровь забилась в висках, а Соня бежала, вытянув вперед руки. Она чуть не упала, с разбегу наткнувшись на мраморную ступень. Перед ней вилась широкая лестница, заделанная в грубую кладку высокой башни. Соня кинулась на середину и подняла голову: ей почудилось, что башня уходит вершиной в самое небо, и там, далеко-далеко, сверкает крошечная звезда. Это оттуда, сверху, доносились обрывки слов, тихий смех, щебет флейт и перезвон туго натянутых струн:

— Эй, Рыжая, не догонишь!..

— Слушай, что я тебе скажу, но это секрет…

— Ложись спать, девочка моя, Боги, ты опять вся исцарапалась!..

— Ха-ха-ха, дочка, я знал, что ты с ним сладишь! Крепче натяни поводья, приподнимись в стременах! Вот так!..

Соня, задыхаясь, помчалась наверх, высоко подобрав юбку и перескакивая через две ступени. Где-то над ней ржали лошади, звенела сталь, властный окрик отца переплетался с нежными уговорами матери, братья перекидывались шутками, а сестра лепетала что-то совсем невнятное…

— Отец! Мама! Где вы? Я иду, я бегу к вам! Хункар, Эйдан, я вас слышу! Ална! Ах, когда же кончится эта проклятая лестница!

А ступени между тем становились все уже, и ей приходилось прижиматься к шершавой стене, чтобы не оказаться на самом краю. Родные голоса звали все громче и настойчивей, не давая ни мгновения передышки. Наконец, когда Соне показалось, что еще несколько шагов — и сердце ее разорвется от напряжения или она, пошатнувшись, рухнет вниз, невидимые сильные руки подхватили девушку и бережно поставили на ковер. Почувствовав, что ноги больше не держат ее, она без сил опустилась на мягкую шерсть.

— Я вижу, ты устала, Рыжая Соня! Выпей, это подкрепит тебя!

Участливые слова прозвучали совсем рядом. Она подняла голову и огляделась. Больше всего это было похоже на сон, который хочется поскорее забыть: под ней — огромный ковер, испещренный то ли узорами, то ли письменами, вместо стен — клубящийся перламутровый туман, и изредка в его дымке проступает То высокая дверь с легким блеском позолоты, то окно с ажурным переплетом, то огромные клетки с пестрыми птицами… А через мгновение на том же месте возникает кусок грубой стены с одиноким факелом или каменная ваза с черными цветами. Сама Соня сидела около большого круглого бассейна. Черная вода пузырилась в центре его, разбегаясь к краям легкими волнами. Около ее ладони стоял кубок из белого металла, наполненный густой багряной жидкостью.

— Ну, что же ты? Время уходит, а твой вопрос еще не задан! А может быть, тебе страшно, девушка? Еще не поздно, вино не выпито, ты можешь уйти! — Странный голос звучал чуть насмешливо.

Слова колдуна подействовали на Соню как удар хлыста, она взяла тяжелый кубок, с трудом поднялась и, не отрываясь, выпила до дна терпкий напиток.

Грохот, подобный обвалу в горах, обрушился на нее. Загремел гром. Оглушительный вой урагана смешался с жалобными воплями людей, криками неведомых существ и визгом животных.

Внезапно все стихло. Соня крепко стояла на ногах, колени больше не дрожали, все тело наполнило ощущение молодой бурлящей силы. Рядом лежал оброненный кубок.

А перед девушкой, опираясь на причудливый посох, возвышался худощавый мужчина в черном до пят плаще с откинутым капюшоном. Соня взглянула ему в лицо и невольно попятилась: нет, это все-таки не человек, это демон, у людей не бывает таких глаз! Но звонкая птичья трель на мгновение отвлекла ее, и девушка покосилась на посох, откуда раздавался щебет. Птица сидела на самом навершии и крутилась там, как на ветке. Зеленовато-желтая, не больше воробья, с черными крапинками на грудке, она была так же непоседлива: то взмахивала крылышками, словно собираясь взлететь, то дергала длинным хвостом и время от времени звонко щебетала.