|
Хармана, конечно, умница. Она мгновенно разбивает кувшин‑тайник, где хранится оружие на случай как раз таких непредвиденных обстоятельств. Она мужественно защищается, но силы неравны. Элай слышит шум схватки и спешит ей на помощь. Сын Элиена помогает Хозяйке Гамелинов расправиться с непрошеными гостями. А потом они вдвоем… (Герфегест поморщился, бессильный врать себе и дальше)… валятся в постель, причем Хармана в своем извечном нетерпении рвет крючок долой. На нее это очень похоже, сыть Хуммерова!
Хорошо, пусть не так. Раненый Пелн падает, выпуская из рук секиру, и, выбросив вперед скрюченные пальцы, вцепляется в Элая, надеясь, видимо, кастрировать врага перед смертью. Вот тут‑то крючок и оборвался… Нет, я все‑таки убью мерзавку!» Герфегест обернулся на звуки знакомого голоса. На пороге зала стояли Хармана и Элай. Одетые. Перепуганные. На штанах Элая не хватало верхнего крючка. На руках, на лицах – свежая кровь. Хармана – это Герфегест почувствовал сразу – была разъярена и недовольна. Элай – смертельно напуган, однако, страшась подпортить реноме, не выпускал из рук трофейный меч. За их спинами слышался родной говорок – воины Гамелинов хвалились своими успехами. Лицо Герфегеста озарила улыбка. В глубине души он очень боялся, что Хармана и Элай нашли свою смерть от рук Пелнов. Нечестивцы могли бы пленить ненавистную им Хозяйку вместе с ее молодым воздыхателем, утащить обоих куда‑нибудь подальше и там лишить жизни одним из леденящих душу способов, на которые столь богата мрачная фантазия людей Алустрала. «И вот это было бы куда хуже супружеской измены, хотя куда уж, вроде бы, хуже…» – Глазам не верю! Ты жив! – лицо Харманы просияло. – Ты все‑таки вырвался из пиршественного зала! – В былые времена я проделывал штуки и позабористей, – отрезал Герфегест. – Я хочу знать, что случилось здесь. – Случилось дурное, – нахмурилась Хармана. – Пелны повсюду. Я дремала, когда в зал вломились эти четверо, – она небрежно кивнула на трупы, – и мне пришлось преподать им пару уроков фехтования. На шум схватки прибежал Элай – он как раз решил прогуляться, осмотреть это крыло замка. Конечно, Элай еще слишком молод, чтобы оказать мне действенную помощь, и он едва не погиб. Но я все равно благодарна ему. За моральную поддержку. «М‑да, – подумал Герфегест. – Мы чересчур близки с Харманой, чтобы в подобных случаях можно было положиться на самую изобретательную ложь. Ведь лжем мы совершенно одинаково.» Если бы за спинами Элая и его возлюбленной супруги не теснились посторонние, которые, ясное дело, тоже были не прочь оказаться в курсе хозяйских секретов, Герфегест, быть может, продолжил бы этот разговор. Но времени на разбирательства не было. В тот день у Хозяев Гамелинов были проблемы позабористей личной жизни. – Хорошо, – кивнул Герфегест. – Но что же было потом? – Потом я допросила раненого Пелна – единственного, кто еще оставался в живых. Ты понимаешь, что я имею в виду. Герфегест молча кивнул. Он помнил – Хармана большая искусница по части развязывания тугих узлов на языках раненых мужчин. – Перед смертью раненый поведал мне, что целью Тай‑Кевра является какое‑то лоно. Больше несчастный не знал ничего и я отпустила его к Намарну. – Лоно Игольчатой Башни? – Разумеется, – кивнула Хармана. – Мы с Элаем устремились за Тай‑Кевром. Но мы опоздали. Южные скалы ожили раньше, чем мы расправились с дюжим Пелном, который, вооружившись шестопером и полуторным мечом, держал винтовую лестницу. Это был шурин Тай‑Кевра, я запомнила его по прошлым Игрищам. – Ценная подробность, – съязвил Герфегест. |
