И, наконец, противоречие третье. Отчего-то забыты грязные пятна, обнаруженные на кэмпбелловском «моррисе». В свое время мы решили, что они появились от велосипедных шин, но на самом деле пятна могли таковыми вовсе не быть. Я, если помните, просил обратить на эту деталь особое внимание, но раз такое дело, видимо, не стоит на ней зацикливаться. Допустим, что наличие грязи — недостаточно значимое обстоятельство, чтобы позволять ему портить такую шикарную теорию.

Большому сомнению безыскусную реконструкцию событий, предложенную Дунканом, подвергает свидетель, видевший машину на повороте Нью-Галлоуэй в девять сорок пять. Боюсь, констебль вообще не принял его в расчет. Однако тут можно возразить, что свидетель просто-напросто что-то напутал. Уж если дипломированный врач имеет право на ошибку, то что взять с простого смертного?.. Номер машины он не разглядел, так что это вполне мог быть другой «моррис».

— А куча барахла сзади под ковриком? — спросил начальник полиции. — А бросающаяся в глаза одежда водителя? Не думаю, что вы сможете выбраться из этой ловушки так же легко.

— Я не смогу? — удивился Питер. — Вы меня плохо знаете. Да я выскочу из мчащейся на полной скорости горящей машины. Вас интересует автомобиль с грудой багажа на заднем сиденье, за рулем которого сидел водитель в бросающейся в глаза одежде, не так ли? Полноте… Вы и без меня отлично знаете, что случается, когда дают объявление с описанием деталей. Человек видит что-то, отчасти соответствующее описанию, и домысливает остальное. Возможно, в то утро по главной дороге от Касл-Дуглас до Странрара проехало двадцать «Моррисов», и как минимум в половине из них был багаж. А сколько машин вели джентльмены, одетые немного более странно, чем принято? У вашего свидетеля не было особой причины запоминать автомобиль и время — человека интересовал лишь тот факт, что его чуть не задавили. Если расспросить велосипедиста подробнее, наверняка окажется, что он сам ехал неосторожно. Случилось так, что водитель какой-то машины привел его в ярость, но, вообрази он даже, что столкнулся с человеком, убегающим от правосудия, то и тогда запомнил бы детали, которых там не было и в помине. Согласитесь, на свете существует множество людей, всегда готовых рассказать больше, чем они видели.

— Как вы правы! — воскликнул Макферсон.

— Знаете, что мне нравится в версии Дункана? — спросил прокурор. — В соответствии с ней получается, что совершено непреднамеренное убийство. Дело выглядит так, будто Грэхем случайно встретил Кэмпбелла и в результате ссоры убил его, что само по себе кажется значительно более правдоподобным, нежели слишком хитроумный план, согласно которому мертвое тело надо везти столько миль, чтобы бросить его в более чем неподходящем месте.

— Кэмпбелл мог так или иначе сам навязать убийце образ действий, накануне высказав вслух желание отправиться в тот день на этюды, не так ли?

— Но он ведь мог изменить намерения, мистер Максвелл.

— Убийца, в отличие от законопослушного гражданина, должен был соблюдать точность, даже сильно рискуя ради излишнего правдоподобия, — строго добавил Макферсон.

— Итак, инспектор, — подвел итог дискуссии начальник полиции.