— Да помню, — досадливо отмахнулся Архангельский, — но не вести же с собой незваных гостей.
И он кивнул на гоблинов, телепающихся за нами.
— Да-а, — пригорюнилась я и с возмущением оглянулась.
И тут раздался рёв милицейской сирены, преследователей как корова языком слизала. «Альфа Ромео» мгновенно сошла с дистанции. Однако Архангельского даже это не обрадовало. Его явно терзали горькие мысли.
— Соня, ты вот что, ты, пожалуй, это, — конфузясь промямлил он.
— Что — это? — сердито осведомилась я.
— Да Машеньке про всю эту заморочку лучше, наверное, не говори.
Я насторожилась и сразу полезла на заднее сидение, где лежали букет и подарок. Букет, естественно, помялся, коробка с подарком подозрительно звенела, хотя звенеть ей ни в коем случае не полагалось.
— Про какую заморочку идёт речь? — зверея, воскликнула я.
Думаю нет смысла описывать интонации моего голоса, там хватало всего: и возмущения и угроз.
Архангельский окончательно заробел, смахнул со лба пот и взмолился:
— Сонечка, ей бы в такой день да ещё про это не надо бы знать.
— Ха! — воскликнула я, разумеется, без всякой радости. — Как раз в такой день узнать про все про это ей и будет полезно.
— Соня!!!
Не могу передать отчаяния, выплеснутого в этом вопле. Сердце моё смягчилось, но что делать с подарком? Да и я не в лучшем виде. Женька с Юлькой, как два голубка, нарядные и счастливые сидят за свадебным столом, и тут вваливаюсь я с разбитым подарком и с остатками красоты, утраченной в общении с мерзкими гоблинами. А Женька и Юлька с обидной жалостью смотрят на меня?!
Что я могу противопоставить их счастью? Осколки подарка и остатки себя? Господи! Как вспомню, что в моем сидении дырка, а бампер помят — жить не хочется!
— Нет! — отрезала я. — Ты, Ваня, как знаешь, а я врать не привыкла!
Он (какая наглость!) искренне изумился:
— Ты? Не привыкла врать?
— Абсолютно, — заверила я. — Потому что совсем врать не умею!
— Неужели разучилась, — расстроился Архангельский и добавил: — Как невовремя, теперь Маруся меня убьёт.
«Маруся может, — подумала я. — Если что не по ней, она сразу звереет, а с её габаритами это опасно. Но с другой стороны, как здесь её осуждать? Только начала сбываться мечта, а жених взял и сбежал. Я бы тоже, пожалуй, убила. Обижаться в таком случае совсем не продуктивно.»
— Хорошо, — согласилась я, — промолчу, но лишь с условием, что ты всю правду мне расскажешь.
Архангельский запаниковал.
— Какую правду? — закричал он.
— Кто эти гоблины? Чего от тебя хотели? Почему ты от них убегал?
Сами догадываетесь, вопросов образовалась уйма. Секундой позже я узнала, что ответов будет гораздо меньше, точнее не будет вообще.
— Сам ничего не понимаю, — только и буркнул Архангельский.
Я опешила:
— Не хочешь ли ты сказать, что сел в эту «Альфу Ромеу» почему не знамо сам? Ха! Да ещё прямо от свадебного стола? Ха! Да ещё в жениховском костюме? На разборки?
— Какие разборки? Куда сел? Меня схватили и силой затолкали в машину.
Кто видел Архангельского, тот поймёт: предположить силу, большую чем у него, крайне трудно. Теряюсь в догадках, кто рискнул бы тягаться с ним. Разве что Маруся. Когда пьяна.
— Соня, их было трое, — заметив мои сомнения, пояснил Архангельский. — К тому же налетели внезапно. |