Минди прописали ксанакс по одной таблетке перед сном от чувства беспокойства и нарушений сна (проспав часа четыре, Минди просыпалась и долго лежала без сна, охваченная беспричинной тревогой), а потом направили к лучшему на Манхэттене специалисту по проблемам бесплодия, всех подряд не лечившему, но принимавшему иногда по рекомендации врачей своего уровня. Для начала он выписал витамины для беременных и пожелал удачи. Можно было даже не надеяться — Минди знала, что она невезучая. И она, и Джеймс.

Через два года, пройдя множество сложных процедур, Минди сдалась — подсчитав потраченные деньги, она поняла: продолжать не получается.

«Дни, когда я была всем довольна, можно пересчитать по пальцам, — печатала она в блоге. — А это маловато для страны, где погоня за счастьем является основным правом, записанным в конституции. Впрочем, может, в этом и кроется разгадка — погоня становится самоцелью, а собственно счастье выпадает из приоритетов».

Минди вспомнила воскресенье в Хэмптонс, как утром все вышли погулять по пляжу и она несла Сидни, меся ногами мягкий песок вдоль полосы прибоя. За дюнами поднимались дома, огромные, триумфальные свидетельства чьих-то успехов, вечно недоступных, ускользающих от других людей. Вернувшись в дом, Редмон затеял игру в тач-футбол.

Кэтрин и Минди сидели на крыльце, наблюдая за своими мужьями.

— Прелестный день, не правда ли? — в десятый раз заметила Кэтрин.

— Поразительный, — согласилась Минди.

Кэтрин, прищурившись, всматривалась в играющих на лужайке.

— Сэм очень красивый мальчик, — сказала она.

— Да, он у меня симпатичный, — с гордостью подтвердила Минди. — Джеймс тоже был красив в молодости.

— Он и сейчас хорош собой, — вежливо произнесла Кэтрин.

— Вы очень добры, но это не так, — возразила Минди. Кэтрин оказалась настолько шокирована этими словами, что Минди сочла необходимым пояснить: — Я из тех людей, которые не лгут себе. Стараюсь жить, глядя правде в глаза.

— А это нормально? — вырвалось у Кэтрин.

— Наверное, нет.

Некоторое время они сидели в молчании. Мужчины неуклюже бегали по лужайке, отдуваясь и тяжело дыша — сказывался возраст, однако Минди завидовала их свободе и готовности побегать за радостью.

— Вы счастливы с Редмоном? — спросила она.

— Скорее, мне весело, — ответила Кэтрин. — Когда мы ждали ребенка, я сильно нервничала, не зная, какой из моего мужа получится папаша. Это был самый тревожный период наших отношений.

— Неужели?

— Почти каждый вечер Редмон уезжал развлекаться, как привык. Я думала — он что, намерен так продолжать и после появления малыша? Неужели я опять фатально ошиблась в человеке? Чтобы узнать мужчину, надо родить ему ребенка. Вот тогда он раскрывается, и становится видно, добрый он, терпеливый, любящий или незрелый эгоист. Став матерью, либо начинаешь любить мужа еще сильнее, либо теряешь к нему всякое уважение. А в отсутствие уважения возврата к прежним отношениям не будет. Я хочу сказать, если Редмон когда-нибудь ударит Сидни, накричит на него или пожалуется, что ребенок плачет, не знаю, что с ним сделаю.

— Он никогда не позволит себе ничего подобного. Редмон так гордится своей культурой и воспитанием…

— Все верно, но мать не может не думать о подобных вещах, когда у нее маленький ребенок. Это на уровне инстинкта. А Джеймс хороший отец?

— О, Джеймс с самого начала заделался образцовым папашей. Конечно, он не идеал…

— Да где ж они, идеалы?

— Но он уделял Сэму максимум внимания.