— Чем?

 — Жестокостью. Расчетом. Отсутствием мотива.

 — Хольгер Эриксон был богат. Ни для кого не секрет, что он жестко вел дела. А значит, мог иметь врагов.

 — Это не повод, чтобы распинать его на кольях.

 — Ненависть ослепляет. Так же как зависть и ревность.

 Она покачала головой.

 — Когда я увидела его в канаве, я подумала, что это не просто убийство старика, это что-то более серьезное. Понятнее я не могу объяснить. Но чувствую это. И чувствую наверняка.

 Усталость Валландера как рукой сняло. То, что она сказала, было очень важно. Она произнесла вслух то, о чем думал и он сам.

 — Продолжай, — сказал он. — Что ты еще подумала?

 — В общем, больше ничего. Человек мертв. И забыть его смерть невозможно. Да, его убили. Но меня беспокоит другое.

 — Каждый убийца использует свой язык. Ты это имеешь в виду?

 — Вроде того.

 — По-твоему, он пытался нам о чем-то рассказать?

 — Может быть.

 «Шифр, — подумал Валландер, — который нам предстоит разгадать».

 — Возможно, ты права, — произнес он.

 Они помолчали. Потом Валландер встал и начал собирать бумаги. На глаза ему попался листок, исписанный чужим почерком.

 — Это твое? — спросил он Анн-Бритт.

 Она взглянула на листок.

 — Почерк Сведберга.

 Валландер попытался разобрать надписи, сделанные простым карандашом. Что-то про роддом. Про какую-то неизвестную женщину.

 — Чушь какая-то! — пробурчал он. — Сведберг что, ждет ребенка? Он же не женат. Даже не встречается ни с кем.

 Анн-Бритт взяла у него из рук бумагу и пробежала глазами текст.

 — Похоже, кто-то сообщил, что некая женщина, переодевшись медсестрой, пробралась в роддом, — сказала она и вернула ему листок.

 — Придется ей подождать, пока мы освободимся, — с грустью пошутил Валландер.

 Хотел выбросить листок в корзину, но передумал. Решил завтра отдать его Сведбергу. Они попрощались в коридоре.

 — Кто сейчас с твоими детьми? — спросил он. — Муж приехал?

 — Он в Мали, — ответила Анн-Бритт.

 Валландер не знал, где находится Мали. Но спрашивать не стал.

 Шаги Анн-Бритт гулко отдавались в пустом коридоре. Валландер занес бумаги в кабинет и надел куртку. По дороге к выходу он остановился возле пульта дежурного — там сидел полицейский и читал газету.

 — По поводу Лёдинге не звонили? — спросил он.

 — Нет.

 Валландер пошел к машине. Было ветрено. Валландер вдруг подумал, что так и не знает, кто присматривает за детьми Анн-Бритт. Он долго шарил по карманам в поисках ключей от машины. Наконец нашел и поехал домой. Но дома лег не сразу, долго сидел на диване, вспоминая события прошедшего дня. У него не выходили из головы слова, напоследок сказанные Анн-Бритт о том, что убийство Хольгера Эриксона — не просто убийство. Это нечто иное. Может ли убийство быть больше, чем убийство?

 Лег Валландер почти в три часа. Засыпая, он твердо решил завтра позвонить отцу и Линде.

 В шесть утра Валландер внезапно проснулся. Ему снился сон. Хольгер Эриксон был жив. Он стоял на мостках через канаву. Но тут доски обломились, и Валландер проснулся. Заставил себя встать. Хотел сварить кофе, но обнаружил, что кофе закончился. За окном опять шел дождь.