Он сжал коробок в руке, с удовлетворением ощущая, как ломаются в нем спички. Откинулся в кресле. Потом встал. Зашторил окна. Портьеры были тяжелые, и в комнате стало почти темно. Включил лампу с вращающимся ворохом световодных нитей. И занял себя наблюдением за ней еще на полчаса. Круговое движение светящихся нитей завораживало еще похлеще крутящегося в воздухе и шлепающегося на стол спичечного коробка.

Еще час убит. Никуда не надо спешить. Ничего не надо делать.

- Безработный, бесполезный, безнадежный, - вслух процитировал он самого себя. Да еще, как говорят уголовники, мокрая статья ломится.

Последнюю мысль он попытался задвинуть подальше. Он подумал, что готов просидеть так целую вечность.

Устроить бы каменную стену между собой и окружающим миром высотой в километр. Валдаеву не раз приходила в голову мысль, что лучше всего ему было бы жить в подземном бункере. Чтобы ничего не слышать, никого не видеть. Чтобы дотуда не доносились городские звуки - бесконечного звона, грохота и лязга Чтобы не мучил ноздри запах бензина. И чтобы не было людей, чтобы они не задевали его походя локтями. Ему хотелось забиться в темный угол. Он боялся этого зубастого мира. Ему хотелось эмигрировать из него. Как здорово иметь подземный благоустроенный бункер. Лишь бы было электричество и запасы продовольствия.

Телефон зазвонил, как всегда, неожиданно. Первым побуждением у Валдаева было размолотить его об стену. Но выработанные рефлексы сильнее сиюминутных желаний.

Он схватил трубку.

- Я вас слушаю.

- Думаешь, умнее всех оказался, если менты тебя отпустили? - послышался женский голос.

- Это кто? - спросил Валдаев.

- Не узнаешь?

- Вы - Роза. Та рыжая нахалка, которая ворвалась в мою квартиру.

- Та самая.

- Давайте поговорим спокойно. Элла исчезла. Но почему вы... - Валдаев запнулся, прикинув, что это звучит глупо - она ему тыкает, а он строит из себя невесть чего. - Почему ты думаешь, что я имею к этому какое-то отношение?

- Она пошла к тебе... - Девушка запнулась. - Я не знаю... Она говорила, что ты маньяк. Не отдаешь отчета, что делаешь. И в постели на тебя иногда такое находит. Что ты ее чуть не придушил... И что одна подружка у тебя плохо кончила.

- Я не убивал ни Эллу, ни мою, как ты выразилась, подружку, - вздохнул обреченно Валдаев. - Не убивал, понимаешь. Я никого не могу убить. Для меня муху проблема обидеть, не то что человека убить.

- Может, муху и не обидел... Только ты псих! Псих! И не думай, что все кончилось, маньяк чертов! Все только начинается!.. Я бы таких, как ты, убивала.

- Значит, это ты маньячка, девочка. Ты... И оставь меня в покое. Или я на тебя в суд подам.

- А... - Роза запнулась, не найдя что ответить, и бросила трубку.

Валдаев отодвинул от себя телефон.

- Гадина, - произнес он глухо. - Все гады! Все... Он поднялся с кресла. Оделся. Вышел из квартиры. Улица закрутила его. Он не знал, куда идет. Проехался несколько остановок на троллейбусе. На метро. Вышел. Прошелся. Опять нырнул в метро.

Как-то видел он фильм. Показывали сильно убыстренную съемку движения толпы в метро. Скорость стирала индивидуальности. И было наглядно видно, что люди это просто упорядочение двигающиеся частички живущего по своим законам механизма. Кто поверит, что каждый из них - человек со свободой воли? И вообще, где они, люди со свободой воли? Может, нет их вовсе в природе.

Валдаев выпал из этого движения. Он двигался против. Он совершал бессмысленные броуновские движения. Он был разладившийся, вышедший из своих пазов подшипник в гигантском механизме этого города.

Он скудно пообедал в дешевой забегаловке. Кусок в горло не лез. И снова устремился в свой хаотичный бездумный бег по Москве.

Сознание выхватывало отдельные фрагменты. Несколько теток споро пели хором в подземном переходе "А поутру они проснулись" под аккомпанемент звякающих в пакете из-под молока монет и под шелест падающих мелких купюр.