– Чертовщина! Сколько раз просил использовать водостойкую тушь и носовой платок белого цвета! – пробурчал себе под нос режиссер, Лев Львович. – У нас острейшая современная социальная драма-сказка, и важна каждая деталь. А белый платочек – один из намеков на целомудрие Красной Шапочки. Хотя кому я об этом говорю?!

Режиссер был вдвое ниже Люды Шапки и обладал повышенной шерстистостью, при этом оставаясь обаятельным, а многие актрисы считали, что и харизматичным.

Коренастый крепыш с массивной челюстью, трехдневной небритостью и стрижкой, которой позавидовал бы любой итальянский мафиози. Одет режиссер был неброско, но дорого – хорошие джинсы, красный пуловер, коричневая байкерская куртка и при этом дорогие замшевые ботинки, в общем, стиль «это были лихие девяностые, мы выживали, как могли, плюс ковбойская шляпа с загнутыми полями».

Слегка прихрамывая, Лев Львович мерил шагами небольшое пространство между двумя работающими камерами. Не вынимая трубку изо рта, он выпускал из носа колечки дыма.

Люда-Шапка снова хлюпнула носом и заморгала, еще сильнее размазывая тушь. Она всегда выполняла указания режиссеров. Из-за этого и была приглашема на роли, а благодаря спонсору фильма урвала главную. Люда понимала – от режиссера, ну и от оператора, зависит вся ее дальнейшая карьера, а может, и сама жизнь.

Еще за месяц до начала съемок девушка продумала свой сценический гардероб, вплоть до пуговиц, даже заказала портнихе вышить на белом платке красными нитками инициалы Л. Ш. Но сегодня случилось страшное! Платочка в гримерке не обнаружилось!

Чувствуя себя собакой Баскервилей, вышедшей на след Шерлока Холмса, Люда приступила к поискам. Сначала она опросила всю съемочную бригаду, затем переворошила свою сумку, вывернула наизнанку карманы, включая потайные, но тщетно! И тогда она сказала себе: «Элементарно, Люда! Я чувствую здесь руку одного из моих поклонников!» И действительно, чем больше Люда думалала об этом, тем больше уверялась, что платок украли поклонники. Как их там называют? Фетишисты, кажется. Это ее успокоило.

Люда-Шапка вспомнила, как пару дней назад в топе новостей появилось сообщение о том, что фанат украл у Виктории Бекхем ее розовые трусики. «А ведь отличный информационный повод!» – сообразила Шапка. Она была девушкой весьма практичной.

– Вот и сказке конец, – проговорила она в камеру, на этот раз гораздо более искренно, имея в виду возможность провала своей сценической карьеры.

– Молодец! Снято! – Лев Львович вяло поаплодировал.

Лежащий на траве Волк скосился в сторону актрисы и сжал зубы, боясь выказать отвращение к бездарной игре.

И тут позади Люды-Шапки, которой проще было изобразить утюг, чем передать горе, раздался вой – нечто среднее между воем пожарной сирены и знаменитым плачем Ярославны. Обычно так громко, с надрывом, исполняют свою работу плакальщицы.

– Ох, горе-горе! Не видать нам теперь счастья. Кормилец наш, вожатый! Да что там вожатый, глава семейства! Герой!.. – завывала Сказительница, обращаясь к неподвижно лежащему Волку.

Совсем мертвому, если, конечно, не обращать внимание на подергивающийся от нервного тика правый глаз.