— Базара нет, братка! — Парень спрятал «сахар» в карман пуховика и откатился обратно к верстаку. — Респект тебе и уважуха!

Я только покачал головой, достал из верхнего ящика шкафа лампочку и, ввернув её взамен сгоревшей, потащился к себе. Там задумчиво уставился на стену, обклеенную фотообоями с изображением горного озера, вспомнил все сегодняшние злоключения, и вдруг осознал, что жутко, просто до скрежета зубовного зол. И не на кого-нибудь, а на себя самого.

Это ж надо было так подставиться! Это ж надо было!

Во рту появился какой-то мерзкий привкус; я в голос выругался и, повесив куртку на спинку скрипучего деревянного стула, принялся исступленно молотить висевшую в углу боксёрскую грушу в тщетной попытке выпустить пар.

Минут через пять выдохся, облизнул ободранную костяшку и прислушался к своим ощущениям.

Вроде, полегчало. Самую малость, но и это неплохо. Хоть усну теперь спокойно.

А утро вечера мудренее.

Точно-точно…

Глава 2

Человеческая психика странная штука. Моя, по крайней мере, точно. Вот например, просыпаюсь иногда с утра и хоть твёрдо уверен, что ничего хорошего в ближайшей перспективе не светит, а настроение замечательное и всё тут. С чего, почему — непонятно. Наоборот, конечно, куда чаще случается, но там загадок никаких — депрессия, мать её, пожаловала. Обычное дело.

Обычное — но не сегодня. Сегодня причина для нехороших предчувствий имелась вполне себе весомая: из головы никак не шёл давешний разговор с Шиловым. Но несмотря на это, чувствовал я себя вполне сносно и даже встал без понуканий обычно выступавшего в роли будильника Стаса. Потом в своё удовольствие минут десять поколотил грушу и, решив не тратить время на турник с гантелями, отправился на кухню.

— Рано ты сегодня, — удивился Стас.

— Храмов объявился, — зевнул я.

— Да ты чё?! — в изумлении уставился на меня парень. — Когда?

— Без понятия. Мне вчера Суворов сказал.

— И что теперь?

— Схожу узнать, чего он мутит опять.

Я поднял с пола стоявшую в углу пластиковую пятилитровую бутыль, налил из неё в кружку воды и сделал несколько глотков.

— Ты всё не выдувай. Это последняя, — предупредил Стас и протянул бутерброд. — Завтракать будешь? Кашу можно разогреть. Так и так печь топить придётся.

— Нет, по делам сначала смотаюсь, — дожёвывая консервированный хлеб с консервированной же ветчиной, отказался я. — Вернусь, за водой схожу. И чая бы купить не помешало. Достали уже суррогаты.

— А есть на чё?

— Пошарю по закромам.

— Со мной завтра рассчитаются, так что можно потерпеть пока.

— Глядишь, с Храмова чего стрясти получится.

— Стрясёшь с него, как же…

Я только пожал плечами и пошёл собираться. Первым делом выдвинул ящик притащенного из квартиры на третьем этаже комода и достал пару чистых носков, позаимствованных по случаю в соседнем магазине. Без мародёрства у нас никак: каждую неделю бельё не постираешь, а когда ссохшиеся за ночь носки начинают наждачкой царапать кожу, приятного мало. Хотя и мелочи это, по большому счёту, но из таких вот мелочей весь день и складывается.

Потом влез в вышарканные до серости джинсы, застегнул на все пуговицы тёплую фланелевую рубаху и накинул сверху кожаную куртку. Задумчиво оглядев арсенал, решил не оригинальничать и сунул в карман складной нож, а вместо кинжала взял пару сваренных буквой «Т» арматурин. Короткая перекладина с одной стороны была заточена, с другой загнута наподобие обуха; рукоять же Стас обмотал чёрной шершавой изолентой, и орудовать этой штукой было одно удовольствие.