– Ой, эти не надо!

– Почему?

– Потому.

– Тоже мне секрет, ведь Данни сам их и печатал. Да он наверняка и для себя комплект сделал.

– Нет, – сказал я, – ничего я для себя не делал.

– Ну и дурак. Посмотри, какая хорошенькая девушка; где ты еще такую найдешь?

– Бой, убери их, пожалуйста, а то я уйду наверх. Я не хочу, чтобы Данни видел их, пока я здесь.

– Вот уж никогда не думал, что ты такая ханжа.

– Бой, это неприлично.

– Прилично, неприлично! Ну конечно же, это неприлично ! Только идиоты заботятся обо всяких приличиях . А теперь садись сюда и гордись, какая ты потрясная баба.

Леола почувствовала в его голосе назревающую грозу и села между нами, Бой же принялся демонстрировать ее фотографии, пространно объясняя, с какой диафрагмой это снималось, и как он ставил свет, и как он добивался тех или иных «эффектов» (из‑за которых, к слову сказать, нежная кожа Леолы стала похожей на шкуру гиппопотама, а ее соски сверкали, как надраенные солдатские пуговицы). Это был очередной урок; он, Бой, вдалбливал Леоле, что ее красота имеет не только частную, но и общественную значимость. Леола не знала куда девать глаза, а он буквально упивался ее смущением. В качестве дополнительного дидактического материала он привлек рассказ Марго Аскуит, как она принимала посетителей в ванной, полностью переврав сопутствующие обстоятельства (Бой никогда не был внимательным читателем).

Где‑то к концу этого спектакля он взглянул на меня, широко ухмыльнулся и спросил:

– Надеюсь, старик, тебе не слишком жарко?

Если мне и было жарко, то не по той, как он думал, причине. При появлении снимков Леолы моя прежняя ярость вспыхнула с удвоенной силой. Однако я сказал, что нет, мне не жарко.

– О. Я просто подумал, что тебе такая ситуация может показаться малость необычной – ну как ей, Леоле.

– Необычная, но отнюдь не беспрецедентная. Можно назвать ее исторической или даже мифологической.

– Почему это?

– Видишь ли, такое случалось и прежде. Ты помнишь историю о Гигесе и царе Кандавле?

– В жизни о таких не слыхал.

– Как я и думал. Так вот, Кандавл был когда‑то царем Лидии, он так гордился красотой своей жены, что буквально силой заставил своего друга Гигеса подсмотреть, как она раздевается.

– Нежадный парень. А что потом?

– Существуют две версии. Согласно первой королева увлеклась Гигесом, и они на пару спихнули Кандавла с престола.

– Да? Ну, в нашем случае такого можно не бояться, верно, Лео? А тебе, Дании, мой престол показался бы малость великоват.

– А по второй Гигес убил Кандавла.

– Нет, Дании, не думаю, чтобы ты пошел на такое.

Я тоже так не думал. Однако очень похоже, что моя история пробудила в Бое некий супружеский пыл; девять месяцев спустя я провел тщательный расчет и пришел к почти однозначному выводу, что именно той ночью и был зачат маленький Дэвид. Бой был весьма непростым человеком, и я совершенно уверен, что он любил Леолу. Ну а в том, что Леола любила его всем своим нерассуждающим сердцем, вообще не может быть никаких сомнений. И никакие его поступки не могли этого изменить.

2

На протяжении всего учебного года я каждую вторую субботу садился утром на местный поезд и ехал в Уэстон, чтобы пополдничать с мисс Бертой Шанклин и миссис Демпстер. Дорога занимала менее получаса, так что я успевал до поездки посмотреть, как делают уроки живущие при школе ученики (моя субботняя нагрузка), и возвращался к трем. Я мог бы задержаться и подольше, однако мисс Шанклин дала мне понять, что это было бы утомительно для бедняжки Мэри.