– Отставить песню! – не растерялся Савелий.

Тут подошел бледный Беня и срывающимся голосом велел всем нам отправляться на второй этаж в актовый зал.

– Да, – сказал мне Эдик. – Компания нам попалась та еще.

Школа оказалась далеко не новой. Она размещалась на 2 м, 3 м и 4 м этажах старого доходного дома в стиле «модерн» с примесью эклектики, построенного где то в 1905 07 годах (я тогда уже немного разбирался в этих делах). Классы тесные, коридоры полутемные, актовый зал – длинная кишка, созданная из четырех соединенных комнат, стоящих в ряд анфиладой с ровным полом, так что в конце зала трудно было разглядеть, что происходит на эстраде.

Беня выступил с тронной речью, в которой назвал наш великолепный марш бросок, который надолго запомнится местным жителям и торговкам Сенного базара, «позорным». После этого он представил нам классных руководителей и велел вместе с ними отправляться на свое постоянное место жительства.

Кабинетной системы тогда еще не существовало, и наш класс, располагавшийся на третьем этаже, стал местом нашего постоянного пребывания. Классный руководитель – физик – Андрей Петрович оказался человеком добродушным, но довольно грубым. Он, в свою очередь, произнес в классе речь по поводу нашего похода, назвав поведение некоторых учеников скотским, а их – этих учеников – скотами. При этом он пристально смотрел на Борю папуаса. За это Андрей Петрович получил кличку «скот», которая держалась неизменно за ним весь год. Многие к ней настолько привыкли, что забыли его основное имя. Он, как мы предполагали, знал об этом, и это не вызывало у него никакого восторга. Он периодически высказывался в туманных выражениях, что всякие клички давать преподавателям не следует, что это неблагородное дело. Через пару недель в школе появилась активная мамаша Вити Розенталя с целью создать инициативную группу родителей. На ее беду первым встречным в коридоре оказался Андрей Петрович. Она подошла к нему и спросила:

– Вы не подскажите мне, где я могу видеть преподавателя Скота?

– Как вам не стыдно! Пожилая, вроде культурная женщина, а пользуетесь какими то постыдными кличками.

– Вы напрасно обижаетесь. Это не кличка, это вполне приличная фамилия. Был даже такой известный писатель – Вальтер Скотт. Он написал великолепный роман «Айвенго». Так где мне его найти?

– Я такого не знаю, – твердо ответил Андрей Петрович.

После этого Витя Розенталь получил по полной программе: и от энергичной мамаши, и от Скота.

Остальные наши преподаватели оказались довольно симпатичными людьми, кроме учителя украинской литературы, постоянно демонстрировавшего свои антисемитские настроения. Это был тучный мужчина с обрюзгшим одутловатым лицом и тусклым взглядом, за что получил кличку Сыч. Ученикам еврейской национальности он обычно говорил:

– Я розумiю, що вам тяжко буде даватись украiнська мова. Так вам, щоб здобути нормальну оцiнку, треба буде вивчити напам’ять по тридцять вiршiв кожного з поетiв: Тичини, Бажана, Сосюри та Рильського, а також декiлька вipшiв класикiв.

И мы оставались после уроков и зудили эти бесконечные вирши. Из одного конца класса слышалось:

На майданi бiля церкви революцiя iде.

«Хай чабан, – усi гукнули, – за атамана буде!»

А в это время в другом конце бубнили:

…Бо мiж наших вороних

Появились тii конi, що я знала вже про них.

Не сiнце вони смакують,

Не траву, i не овес?

А так ходять мов лiтають,

Завертають в МТС…

От этой тонкой лирики голова шла кругом, и мы переходили на весьма гуманную классику:

…Нам своє робить. –

Всiх панiв до дної ями

Буржуїв за буржуями

Будем будем бить…

Впрочем долго мы не могли оставаться в школе после уроков, так как на второй смене с трех часов нашими классами завладевала школа глухонемых.