– Печать поставите в канцелярии. Ну, за счастливое плавание! – сказал он наливая стакан и поднимая его нетвердой рукой.

Но мы уже неслись по тропинке на гору. Новые бланки табелей не были проблемой. Утром червонец – к обеду табель. Собственно, мы себе позволили незначительную подделку – поменяли зоповскую тройку на пятерку. Мы считали что это справедливо, что это наша месть за все ее идейные и партийные козни. Дальнейшие события показали, что мы чересчур скромничали.

О нашем грядущем переходе мы молчали. С Зопой вели себя подозрительно преданно, что породило еще большие придирки. Свои карикатуры на учителей я пока спрятал. Через месяц мы отправились в новую школу – в 43 ю на Воровского. В канцелярии поинтересовались, с чем мы пришли, и предложили прямо идти в кабинет директора. В кабинете сидел обложенный стопками папок пожилой, весьма симпатичный мужчина.

– Вы хотите к нам в школу? В десятый класс? Отлично. Мы сейчас как раз комплектуем школу. Но не 43 ю, а новую. Она здесь рядом, на Артема. – Он посмотрел наши документы. – Что то из вашей школы многие бегут, причем, что странно – в основном отличники. Вот, пожалуйста, только вчера приходили.

Он достал две папки. Мы увидели фамилии на обложках. Те еще отличники! Двое хулиганов из девятого Б. Их в этом году разбирали на педсовете и чуть не выперли за неуспеваемость. Очевидно они более смело воспользовались доверчивостью Плебея и сделали себе идеальные табеля со всеми пятерками. Если все перебежчики будут такими – это будет тот еще класс.

– В общем, пишите заявления и считайте, что вы приняты – я не люблю излишних формальностей. Дальнейшее покажет что вы за ученики. Приходите первого сентября в восемь тридцать прямо сюда. Отсюда строем мы пойдем в новую школу. А сейчас я хочу вам представиться. Я директор этой школы – Борис Андреевич Холодковский. Школа у нас небольшая – только старшие классы, не больше двадцати восьми человек в каждом классе. По всем вопросам можете обращаться прямо ко мне. Ваш десятый будет в школе один.

Мы с Эдиком, счастливые, выбежали на улицу. Впереди лето, днепровские пляжи, купание и катание на лодках. Должен сказать, что Борис Андреевич оставил по себе светлую память в моих воспоминаниях. Несмотря на то, что он не преподавал в нашем классе, каждый из нас мог обратиться к нему по любому вопросу. И он всегда готов был разобраться и оказать посильную помощь.

В молодости мы всегда быстрее отходили от страшных событий, происходящих вокруг нас. Волна борьбы с космополитизмом пошла на спад. Правда, арестованные еврейские деятели культуры были на Лубянке, но информация о них поступала весьма скупо. Партийное руководство страны увлеклось новой кампанией. Мощные силы МГБ в это время были брошены на Ленинградское дело, расследованием которого руководил Маленков, преданно и старательно выдвигая обвинения против Ленинградского руководства. Мощная волна страха сконцентрировалась сейчас в Ленинграде.

Сам же «отец и учитель» прославил себя тем, что в условиях упадка сельского хозяйства и легкой промышленности он опять предстал перед народом как благодетель. Во всех газетах печатались отзывы на постановление Совета Министров СССР «О новом снижении с 1 марта 1949 года розничных цен на товары массового потребления», подписанное «нашим великим вождем». На все продукты цены были снижены на 10 %. Но что больше всего приводило в восторг старшее поколение мужчин, и что нас пока мало трогало – это снижение цены на водку на 28 %.

Весь советский народ готовился к знаменательной дате, к всенародному празднику – 70 летию Генерального. Деятели искусства создавали новые произведения по этому поводу, крупные предприятия легкой промышленности готовили невиданные подарки. Нас это мало трогало. Поэтому после успешного посещения директора новой школы мы с Эдиком прямо отправились на пляж.