К счастью, подбежав к пленникам, саксы остановились в нерешительности, увидев, что Эрте уже ничто не угрожает.

– В чем дело? - резко спросил Ханфрит.

– Этот парень не позволяет мне перевязать свою рану, - пожаловалась Эрта.

Ханфрит повернулся к Торольфу за объяснениями, но тот лишь коротко ответил:

– Уже здоровый. Не трогайте его.

Ханфрит что-то буркнул, а потом набросился на Эрту за то, что она явилась причиной этого переполоха.

– Если этот парень способен так резво вскочить на ноги, то ему не нужна твоя помощь, женщина.

– Повязку нужно сменить, - принялась настаивать Эрта. - Она вся пропитана кровью.

– Оставь его, я сказал. Ухаживай лучше за теми, кто в этом нуждается. А остальных оставь в покое. - И, обернувшись к Торольфу, он добавил:

– Предупреди своего друга, чтобы впредь он не распускал руки.

Ханфриту, по-видимому, не захотелось заострять внимание на этом инциденте, когда он увидел, что столько викингов готовы встать на защиту этого юнца. Но Эрта была весьма недовольна и удалилась, бурча себе под нос, что парень ведет себя как девчонка. Один из саксов заметил, что, может быть, именно поэтому викинги и взяли его с собой, и стражники рассмеялись.

При этих словах Кристен покраснела, а когда Торольф заметил это и спросил ее, в чем дело, она покачала головой и еще пуще залилась румянцем. Чтобы подразнить ее, он принялся настаивать, потому что обычно смутить Кристен было нелегко. Но она сердито стукнула его по руке и уселась спиной к нему.

С этого места ей хорошо был виден дом, и она заметила, что из окна второго этажа за ними наблюдает какой-то мужчина. Его лицо было в тени, поэтому она не могла узнать его, но ей стало неприятно, что их видел кто-то еще, кроме стражников. Когда Кристен разговаривала с Торольфом или еще с кем-нибудь, она обычно следила лишь за тем, чтобы поблизости не было кого-нибудь из охраны. Теперь, когда она обнаружила, что из дома их тоже хорошо видно, ей придется быть осторожнее.

После ухода Эрты их покормили, и всем, у кто отняли сапоги, польстившись на то, что они были новыми или сделанными из хорошей кожи, вернули их, хотя они все равно не могли надеть их поверх цепей. Однако чуть позже в тот же день ситуация изменилась, когда появился кузнец.

С них сняли цепи и заковали каждого в отдельные кандалы, представляющие собой два железных обруча, соединенных короткой цепью.

В обручах имелись отверстия для ключа, так что их можно было снимать, хотя самого ключа поблизости видно не было. Помимо этого, на каждом обруче имелось небольшое железное кольцо, в которое можно было продеть дополнительную общую цепь. Она была длиной всего в двадцать футов, и когда ею сковывали всех пленников и соединяли концы, круг, который они образовывали вокруг высокого столба, становился гораздо меньше, что значительно ограничивало их возможности.

Кристен возмутили принятые против них меры предосторожности. Она полагала, что на время работы длинную общую цепь будут снимать, но оставшаяся короткая цепь между обручами, охватывающими щиколотки, позволит им перемещаться лишь мелкими неторопливыми шажками, и она уже заранее представляла, как они будут спотыкаться и падать друг на друга, пока не привыкнут кое-как ковылять в этих кандалах. Это будет унизительно, но, может быть, саксы именно на это и рассчитывали.

Как и всем остальным, Кристен вернули ее сапоги, хотя меховая опушка была оторвана. Но, по крайней мере, они не давали железным колодкам сильно натирать ее ноги, хотя обручи настолько плотно сжимали щиколотки, что, без сомнения, в скором времени должны были протереть дыры в мягкой коже. Поскольку ее ноги были тоньше, чем у остальных, кузнецу пришлось специально посылать за парой обручей, которые были очень маленькими и, как она полагала, предназначались для мальчишек ростом гораздо меньше нее.