Грохот ее ужасает. Она выглядывает из переноски расширенными от страха глазами, цепляясь когтями за сетку: «О! Кошмар! Жуть! Ад! Выпустите сейчас же! Умру!» — но тут встречается взглядом с Марком. Марк широко, смачно зевает.

«Ты думаешь? — удивляется кошка. — Ты вправду думаешь, что тут можно спать?!» Марк чешет за ухом и укладывается на пол. «Да? — думает Тима. — Ну, может быть. Ему виднее», — и сворачивается клубочком на дне переноски.

Лесная дорога. Любимый пруд Марка. Пес с разбегу влетает в воду — и резко останавливается: пруд по периметру зарос камышами. И как же теперь быть?

Пес обходит вокруг. Камыши везде. Можно ли лезть через них? Налегает грудью, но, вероятно, попадает лапами на корни. Неприятно.

Выбирается. Встряхивается, образуя вокруг себя мгновенную маленькую радугу. Подходит к людям, прижав уши и виляя хвостом: «Знаете, что? У меня шикарная идея: пойдемте на речку!»

Деревенский дом полон тревожных запахов — Тиме не по себе. Зимой тут жили невероятные существа; они проточили маленькую дырку в забытой пластиковой бутылке подсолнечного масла и доели несколько ложек городского деликатеса; кроме прочего, для своих непостижимых нужд они превратили в труху пачку пакетов для мусора. Трупик дикого зверя лежит у порога; запах чудовищный. Это не мышь, зверь несъедобен. Вместо мордочки у него крохотный хоботок; это очень интересно — Тима трогает мертвого лапой и огорчается, когда его забирают, чтобы выкинуть.

Вдруг в дом влетает чудовище. От него несет лесом, болотом, стихийной негородской жизнью. Ужас и ярость выгибают Тиму дугой, надувают щеткой ее хвост — она злобно шипит.

Марк удивлен и озадачен. Он подходит к оскаленному, распушенному зверьку, тычет его носом в бок: «Ты что! Не узнала, что ли?»

Тима моментально сдувается, как воздушный шарик. Мурлычет, бодает мнимое чудовище в щеку: «Тьфу на тебя… Так это ты?!»

Тима ловит пушистого ночного мотылька, случайно попавшего в дом. Мотылек ловок, он умеет летать, но и кошка не промах: несколько раз насекомое спасается чудом. Марк с любопытством наблюдает за погоней. Мотылек неосторожно приближается к псу — и тот хамкает его точным, спецназовским движением. Облизывается.

Тима обескуражена. Подходит к Марку, трогает его лапой за губу, заглядывает в пасть: «Ты что, его съел?! Не может быть».

Марк смущенно отворачивается, помаргивает, шевелит ушами: «Ну… Я же хотел как лучше…»

Тима вздыхает: «Больше не с кем играть, а с тобой не хочу», — и залезает под шкаф. Пес огорченно провожает ее взглядом и понуро уходит.

В следующий раз оба готовы соблюдать правила игры, но насекомое другое. Что-то вроде осы: узкое острое черное тельце с прозрачными слюдяными крыльями. Охота азартна, но съесть это существо сложно: оно жужжит и пытается ужалить. Выплевывает Марк — хватает Тима, тоже выплевывает, снова хватает Марк…

Человек боится, что кого-нибудь из охотников ужалят в пасть; он улучает момент и наступает на их добычу. Пес и кошка обнюхивают останки насекомого на полу и укоризненно смотрят на человека снизу вверх: ну вот, теперь ты все испортил.

Ватрушка — прекрасная вещь: в ней творог. Ватрушку ломают на две неравные части. Большую Марк тут же берёт в пасть целиком, с наслаждением жуёт. Из маленькой вынимают творог, а тесто тоже достаётся Марку.

Творог — одна из прекраснейших вещей на свете. Тима быстро лижет, прикрыв от наслаждения глаза, но вдруг натыкается на неожиданную гадость.