Люди снова испортили весь праздник: в ватрушке изюм.

Тима морщится, лапой переворачивает комок творога. Не может быть, там тоже изюм. Отвратительно.

Тима демонстративно пытается закопать остатки творога на гладком полу.

«Так ты больше не хочешь?!» — поражается Марк и не без удовольствия подбирает недоеденное вместе с изюмом.

Кошки всегда привередничают — ну, так им же хуже.

Тима стоит сурикатиком у стены и смотрит вверх. Ей очень хочется подняться выше, но стена гладкая и зацепиться не за что. Тима подпрыгивает, скребёт когтями гладкую поверхность, тихо, раздражённо мяукает. Никак. Досада.

Марк, заинтересовавшись, подходит ближе. Близоруко вглядывается в стену, принюхивается: «Там что, муха?» Мухи нет. И ничего интересного нет, так, блажь.

Пёс отходит в сторону, ложится. Он не понимает. Тима печально смотрит на недоступное солнечное пятнышко, дрожащее на стене сантиметрах в сорока выше неё — зайчик от забытого зеркальца.

Марк отдыхает после долгой беготни по лесу. Во сне он подёргивает лапами, виляет хвостом и еле слышно лает, как бы про себя: «Уф-уф!» Тима внимательно смотрит на его хвост.

Хвост шуршит по полу. Тима прицеливается, подбирается, прыгает, вцепляется в хвост всеми четырьмя. Пёс вскакивает — и кошку тут же уносит ветром.

Марк снова ложится. Вздыхает. Тима опять крадётся к его хвосту — и опять будит.

Да что ж это такое! Марк идёт к читающему человеку, суёт морду в его колени.

— Достала тебя эта шустрая молодёжь, да? — говорит человек, и пёс подставляет голову и шею, чтобы их гладили. — Обижает тебя кошка, подремать не даёт?

Марк печально вздыхает, поднимает брови, делая умильную и печальную мину. Не то, чтобы обижала, но это отличный повод. Ты гладь меня, гладь — видишь, целый день вожусь с этим неугомонным ребёнком, глаз не сомкнуть.

— В детстве ты был такой же неугомонный, — говорит человек.

Марк отворачивается. Может быть, но сейчас это не имеет значения.

Тиме надоедает прятаться. Она подходит, запрыгивает человеку на колени и мурлычет, трещит, как заводная игрушка; бодает руку человека и морду пса.

Потому что это нечестно — гладить кого-то одного. Гладить надо всех, желательно — одновременно.

Если соблюдать это правило неукоснительно — выходит полная гармония.