— Он вам доверяет? Потому что очень любит вас?

Ее дыхание сливалось с моим, а глаза казались мне влажными блистающими бриллиантами. Она сказала:

— Я не уверена, что мой повелитель что-то смыслит в любви. Во всяком случае не так, как это понимаете вы или я.

Я засмеялся и устроился на кушетке поудобнее.

— Он многим обделил себя, госпожа Сабрина. Вы можете быть истинным подарком для любого мужчины.

— Извините меня… — Она поднялась, чтобы снова наполнить кубки.

Я упивался ее внешностью. Еще ни в одной женщине, насколько я помню, я не встречал столько одухотворенности и столько красоты, соединенных воедино.

— Вы не хотите рассказать мне свою историю?

— Еще нет.

Ее ответ я воспринял как обещание, но решил не отступаться.

— Вы родились здесь?

— Да, в Германии.

Чуть позже она добавила:

— Я говорила это, чтобы вас заинтриговать. Лесть не была необходима, я знала, но так как я авантюристка, то готова была предпринять любую шалость, чтобы заинтересовать вас.

Этого я никак не ожидал. Она приблизилась, держа по бокалу вина в каждой руке.

— Но в Германии вы жили не все время? — сказал я.

— Это зависит от того, что вы понимаете под временем, — произнесла она, передавая мне наполненный кубок. — Осилите это, и я притушу свечи. Мы будем говорить о конкретных вещах, или вы расскажете о себе?

— Теперь вы, без сомнения, видите, кто я и что я, милостивая госпожа.

— Не совсем, капитан.

— У меня немного достоинств. Последние годы я был солдатом, и время, посвященное службе, стало моим образованием. А жизнь в семейном гнезде Бек монотонна и скучна.

— Но как солдат вы кое-что повидали и совершили?

— То, что я видел и делал, не отличалось разнообразием. — Я потер лоб. — Очень многое не хотелось бы воскрешать в памяти. Атэсхапады в Маглебурге все время приходили мне на ум, и не надо было прилагать особых усилий, чтобы воскресить их.

— Вы часто убивали?

— Конечно. — Было нечестно касаться в разговоре этой темы.

— И грабили? И пытали?

— Когда это было неизбежно, да. — Тема начала меня раздражать. Я подумал, что она намеренно хочет вывести меня из себя.

— И насиловали?

Я посмотрел на нее. Может быть, моя оценка была неправильной? Возможно, она была из тех легкомысленных дам, с которыми я познакомился при дворе? Вот с ними было естественно вести такой разговор. Они радовались любой сенсации и давно позабыли, что у людей есть совесть и что нужно держать свое поведение в рамках приличия. С цинизмом, который впитался вместе с насилиями и убийствами мне в кровь, я рассказывал им все, о чем они спрашивали. Этих женщин по-настоящему интересовало на свете только одно — золото, как можно больше золота. Если Сабрина принадлежит к этому классу, она получит все, чего желает.

В ее взгляде читалось ожидание, и я коротко ответил:

— Да. Солдаты, как я уже говорил, неразборчивы…

Ее не заинтересовал мой ответ. Она продолжала:

— А вы казнили еретиков?

— Я видел, как их сжигают.

— Но вы не принимали участия в их умерщвлении?

— Благодаря стечению обстоятельств и моим убеждениям — нет.

— А вы способны убить хотя бы одного еретика?

— Милостивая госпожа, я определенно не знаю, что собой представляет еретик. В наши дни существует много значений этого слова. Так можно назвать любого, кто желает собственной смерти.