Человек вдавил кнопку сто восемьдесят девятого, и за те секунды, пока скоростной лифт преодолевал дистанцию в семьдесят три этажа, он успел вынуть плоскую коробочку. Кончики пальцев пробежались по пятнышкам на торце, и спустя мгновение мужчина превратился в… пожилую женщину с постным, уныло-сосредоточенным лицом типичной потомственной уборщицы, облачённую в сине-белый комбинезон и кепочку с логотипом АТД. Чёрный деловой чемоданчик теперь выглядел вместительной корзиной, из которой выглядывала ручка щётки. Трансформация совершалась мастерски, молниеносно и безошибочно. Будто умелые и быстрые руки невидимого скульптора вылепили новый облик из податливого, как детский пластилин, материала.

– Поди угадай, которая фальшивая. Снимаешь маску, а под ней такое же лицо. – Любуясь собой в зеркале на стене кабины, сказала псевдоличина сама себе, когда мелодичный звяк возвестил о прибытии и створки дверей бесшумно раздвинулись. Причём сказала по-русски, что в этом мире само по себе было явлением отнюдь не частым.

Оглядев исподлобья ожидавшую лифт стаю разномастных менеджеров, она распугала их мрачным взглядом, и только когда бизнесмены и чиновники расступились, вышла из кабины; как бы поправляя на плечах лямки, помедлила, пока жрецы бизнеса втягивались внутрь, и только когда створки вновь сдвинулись, быстро зашагала к выходу на лестничную площадку.

Молниеносно ссыпалась на два пролёта ниже. Если бы в эти мгновения её кто-нибудь засёк, то наверняка подивился бы неожиданной прыти пожилой уборщицы.

За те немногочисленные минуты, пока новоявленная женщина пребывала на сто восемьдесят восьмом уровне бизнес-небоскрёба, под самую крышу забитого офисными помещениями тысяч фирм, компаний и обществ, она успела много чего наделать.

Старательно избегая прямых соприкосновений с телами энергичных по-утреннему клерков и секретарш, лавируя по длиннейшему магистральному коридору, успела добраться к дверям одного из арендаторов со скромной пластиковой вывеской: «Миссия всеобщего возъединения»…

Успела шагнуть в убого обставленную приёмную, и, проигнорировав вопросительно приподнятые брови толстой немолодой секретарши с нездешним, нераскрашенным завитушками лицом, закрыться изнутри; выхватить из глубины корзины самый что ни на есть реальный мощный штурмовой скорчер, походя всадить первый сгусток освобождённой плазмы прямо в переносицу между удивлённо приподнятыми секретарши-ными бровями, а второй и третий – в головы высоких, плечистых, тоже чистолицых парней, сидевших в углу на узкой скамейке…

Затем проследовать глубже в недра офиса, вдвинуть в стену створку, очутиться во вместительном, большом зале без окон, плохо освещённом и сплошь заставленном рядами стульев, на которых – слушая речи возвышающейся над массивной кафедрой фигуры в некоем подобии длинной серой проповеднической мантии, – в одинаково сосредоточенных напряжённых позах сидели одинаковые люди в одинаковых серых рубашках и брюках…

Здесь без малейшей паузы она ухитрилась шипящим шквалом плазмы накрыть всех, мужчин и женщин, юношей и девушек, детей, стариков и старух, кого в затылки, кого в одинаково нетатуированные лица, резко повернувшиеся к внезапно пришедшей смерти; после этого успела даже постоять немного, любуясь содеянным, удовлетворённо оглядывая заполыхавшее ясным белым пламенем помещение; боевое оружие превратило его в сюрреалистическое вместилище хорошо прожаренного мяса, расплавленного пластика и обугленного дерева…

Постояв мгновенье неподвижно, успела метнуться сквозь огонь, перепрыгивая трупы и обломки; у двери в дальнем от входа углу застыть, расставив ноги, со скорчером наизготовку, и когда изнутри полезли живые, несожжённые, с искорёженными ненавистью лицами, прицельно жечь их, жечь, жечь…

А затем ворваться в эту дверь, поднырнуть под жёлтый луч маломощного бластера, в перекате снять ещё двоих чис-толицых, моментально вскочить, броситься к огромному, во всю стену окну и не позволить протиснуться на карниз ещё одной живой мишени; а в следующем кабинете, старательно не задевая компьютеры, без остатка испарить воду из двух молодых женских тел; и на закуску пройтись по нескольким каморкам, в которых оказалось всего ничего мишеней, лишь три – двое подростков женского пола и один старик мужского… и всё.