Торсон хохотнул:

— И что же я сделал, по-вашему, сержант? Изнасиловал ее? Срывал с нее одежды? Накачал ее наркотиками и бросился на нее?

— Вполне может быть, — ответила Хейверс, — но мне кажется, соблазнение больше в вашем духе.

— Не сомневаюсь, что на эту животрепещущую тему вы напишете не один трактат.

— У вас уже были проблемы со студентками? — спросил Линли.

— Что значит «были проблемы»? Какие проблемы?

— Проблемы а-ля Елена Уивер. Вас раньше обвиняли в домогательстве?

— Разумеется нет. Спросите в колледже, если вы мне не верите.

— Я говорил с доктором Каффом. Он подтверждает ваши слова.

— Но вам его слов недостаточно. Гораздо интереснее верить россказням паршивой глухой шлюшки, которая раздвинет ноги или откроет рот для любого идиота, если тот захочет.

— «Паршивая глухая шлюшка», — повторил Линли, — интересные слова вы подобрали. Вы считаете, что Елена Уивер была неразборчива в связях?

Торсон вернулся к кофе, налил еще кружку и не спеша отпил.

— Слухи ходили, — наконец произнес он, — колледж маленький. Там постоянно сплетничают.

— Так если она и являлась, — Хейверс демонстративно покосилась на своей блокнотик, — «паршивой глухой шлюшкой», почему бы и не оприходовать ее самому, как делали все остальные? Почему бы самостоятельно не прийти к выводу, что она, как вы изволили выразиться, — и снова Хейверс наигранно прищурилась, читая свои записи, — ах да, вот, нашла, «раздвинет ноги или откроет рот» вам навстречу? В конце концов, она сама была не прочь. Такой мужчина, как вы, без сомнения, предложил бы ей нечто большее, чем просто удовлетворение.

Торсон покраснел до ушей. Его лицо по цвету почти сливалось с аккуратными красновато-рыжими волосами. Совершенно спокойным голосом он наконец произнес:

— Мне очень жаль, сержант. Не могу вам ничем помочь, несмотря на все ваши мечты о свидании. Я предпочитаю худеньких женщин.

Хейверс улыбнулась, но не от удовольствия или удивления, а от того, что преследуемая жертва наконец-то попалась:

— Таких, как Елена Уивер?

—Djavla skit![25] Может, хватит?

— Где вы были в понедельник утром, мистер Торсон?

— На факультете английского языка.

— Я имею в виду раннее утро. Между шестью и половиной седьмого.

— Спал.

— Здесь?

— А где мне еще было спать, по-вашему?

— Мне казалось, вы нам сами расскажете. Соседи видели, как вы приехали как раз около семи.

— В таком случае соседи ошибаются. Кстати, кто именно? Эта корова из вон того дома?

— Некто видел, как вы подъехали к дому, вышли из машины и скрылись за дверью. Все это вы проделали в спешном порядке. Чем вы это объясните? Вы же не станете спорить, что «триумф» сложно перепутать с другой машиной.

— Выходит, что легко. Я был дома, инспектор.

— И сегодня утром?

— Сегодня?.. И сегодня.

— Двигатель еще теплый.

— И поэтому убийца — я? Значит, все, решено?

— Я еще ничего конкретно не решил. Я хочу знать, где вы были, вот и все.

— Дома. Я уже сказал. Не знаю, кого там увидели мои соседи. Но это был не я.

— Понятно.

Линли взглянул на Хейверс. Ему стало скучно, он устал от баталий с этим шведом. От Торсона требуется всего лишь правда. И только одним способом можно ее добиться.