Слезы затуманили ее глаза. Какая же она идиотка! Как могла забыть? Чейз нашел ей замену в своем сердце и в своей жизни.

Она проглотила комок, стоявший в горле. Чейз так странно смотрит на нее… О, как бы ей хотелось поверить, хоть на мгновение, что он по-прежнему ее любит! Но это не так. В его глазах она видела лишь сожаление о том, что они причинили друг другу столько боли. И сочувствие. Но не любовь. Уже нет.

– Энни. – Его голос был мягким, почти нежным. – Энни, мне так жаль…

– Не надо, – быстро ответила она. Сочувствие – это одно, жалость – совсем другое. Жалость – это последнее, что ей нужно от него. – В конце концов, идея побыть вместе оказалась очень неплохой.

– Да, я согласен.

– Если бы не это, у нас никогда бы не было возможности примириться с прошлым.

– Ты можешь простить меня за то, что я причинил тебе боль?

– Конечно. – У нее не было выбора, и она улыбнулась. – Только и ты прости меня, я ведь тоже не безгрешна. А теперь, когда у каждого из нас своя жизнь… С… с другими людьми…

Огонек надежды в сердце Чейза блеснул и погас. Он увидел, как засияла ее улыбка, как засветились глаза. Смешно, но несколько минут назад он думал, что эта улыбка предназначается ему.

– Нам очень повезло, – мягко сказала она. – Некоторым людям любовь не встречается ни разу, а мы… мы нашли ее дважды.

Чейз смотрел на незнакомку, которая когда-то была его женой. Он хотел бы заключить ее в свои объятия и целовать до тех пор, пока улыбка, предназначавшаяся Милтону Хофману, не исчезнет с ее губ. Хотел вытеснить его из ее мыслей и занять место…

Но в конце концов он поступил разумно.

– Это правда, – согласился он, касаясь рукой ее волос, потому что не мог удержаться. – Нам очень повезло, нам обоим.

Он отвернулся и с отсутствующим видом взял очищенную луковицу. Энни наблюдала за ним, ее сердце колотилось. Она снова почувствовала подступившие к глазам слезы и яростно потерла их тыльной стороной ладони.

– Проклятый лук, – хмыкнула она. – Ты его режешь, а я страдаю. Глупо, правда?

Чейз, погруженный в свои мысли, кивнул:

– Да.

– Итак, – оживленно сказала она, – что у нас на ужин? Пирог с луком и картошкой?

Чейз заставил себя спуститься с небес и вернуться к земным проблемам. Отложив нож, вытер руки полотенцем и открыл дверцу шкафа, который находился над раковиной.

– Вот, – сказал он и, поворачиваясь к Энни, протянул с видом официанта, предлагающего бутылку чудесного вина, маленькую консервную банку.

– Тунец? Да? Это все, что ты нашел в кухне? Не могу поверить, чтобы мистер Танака ел консервы из тунца.

– Еще штук шесть в шкафу. Не слишком впечатляюще, да?

– Ты уверен, что больше ничего нет?

– Банки две сухого молока. Бутылка кукурузного масла. Суп-пюре из шампиньонов.

Энни вздохнула.

– Давай мне суп и молоко, Купер. А затем отойди в сторону и позволь мастеру приступить к работе.

– Ты хочешь сказать, что можешь что-то придумать?

– Попытаюсь.

Чейз усмехался, доставая с полок остальные банки, открывая их и ставя на стол.

– Мне следовало бы знать. Я чуть не забыл, какую изобретательность ты проявляла с колбасным фаршем в первые годы после нашей свадьбы. Припоминаю жаркое из фарша, соте из фарша, жареный фарш…

Смеясь, Энни порылась на полках над плитой, вытащила сковородку с ручкой и поставила на огонь.