Марта была у своих родителей самым младшим ребенком из троих детей, причем все они были девочками. В этом доме царила атмосфера потенциального насилия. Родители все время скандалили, главным образом из-за денег. Она вспоминала следующий инцидент, имевший место, когда ей было около пяти лет. Мать с отцом особенно громко орали друг на друга в гостиной, и очередной скандал завершился тем, что отец вдруг пнул и перевернул кофейный столик с сервизом и был готов перебить на мелкие осколки всю посуду в китайском будуаре, если бы сестры Марты не остановили его. Сообщая об указанном неприятном эпизоде, она не упомянула, что сама была сильно напугана случившимся. Я убежден, что она и не почувствовала страха, поскольку находилась в шоке. Впрочем, по поводу случившегося она заметила, что «это было весьма неожиданным».

В такой атмосфере Марта ушла в себя и замкнулась. Она рассказывала, что привыкла играть в полном одиночестве, спрятавшись под обеденным столом, где была надежно укрыта от посторонних взглядов низко свисавшей с него скатертью. Это укромное местечко она считала своим домиком. Но оно не было ни храмом, ни крепостью. Марта никогда не чувствовала себя целиком свободной от страха. «Я жила в состоянии постоянного беспокойства по поводу того, что может произойти, — вспоминала она в беседе со мной. — В нашем доме не бывало радости или света. Настроение всегда было тягостным, словно при исполнении трудной и нудной повинности. Преобладала всеобщая тяжкая печаль».

В своем неизменном состоянии дискомфорта и даже дистресса Марта не получала ни от одного из родителей ни понимания, ни симпатии, ни поддержки. Когда в шестилетнем возрасте ей пришлось отправиться в школу, это было для нее нечто ужасающее. И что же? Мать привела девочку к школьному зданию и сразу повернулась уходить, а когда Марта стала плакать и упрашивать ее остаться, та проигнорировала ее мольбы и все равно покинула дочку. Марта припоминает, что она провела весь тот первый учебный день стоя где-то в уголке и не переставая плакать.

Меня поразило детство Марты, проведенное ею словно под сенью темной, угрожающей тучи. Стремление к выживанию диктовало ей, что нужно взять себя в кулак и поскорее отправляться в мир, поскольку нельзя ведь провести всю жизнь сидя под столом. Едва успев окончить среднюю школу, она, что называется, выскочила замуж за человека, которого нисколько не любила. Марта выучилась тому, как совладать с жизнью: если делать то, что от тебя ожидают окружающие, то тебя не будут больно задевать. С раннего детства она привыкла быть хорошей маленькой девочкой. Оказалось, что муж был во многом очень похож на ее отца — такой же злой, грубый и бесчувственный человек. Но она знала, что сумеет выжить.

Обращение к психотерапевту означало, что Марта хочет получить от своей жизни больше, чем простого выживания. «Получить больше» означало, что она должна самым радикальным образом изменить свое отношение к жизни, а это потребует от нее гораздо большего, нежели одной только решимости. Если прежнее отношение давало ей возможность выжить, то отказ от него означал, что выживание оказывается под вопросом. Хотя текущая ситуация Марты была такова, что реальная угроза выживанию отсутствовала, отказ от оборонительной позиции и открытие себя жизни порождало те самые чувства ранимости и опасности, которые были ей хорошо знакомы в детстве. Невзирая на свои довольно немалые годы и неординарность натуры, под всей благопристойной и даже благополучной внешней оболочкой моя пациентка продолжала оставаться напуганной маленькой девчушкой. Она по-прежнему страдала от беспокойства, испытывала ощущение дискомфорта и не чувствовала себя в безопасности.

Если дорога к радости проходит через необходимость капитулировать перед своим естеством — иначе говоря, перед своими чувствами, — то первый шаг в терапевтическом процессе заключается в том, чтобы ощутить и выразить свою печаль.