– Разумеется, ничего! Хозяйка, верно, где нибудь остановилась и пережидает.
Он не решился сказать ей, что следовало бы поискать хозяйку подальше от дома. Теперь его особенно тревожило отсутствие сына.
– Вся деревня высыпала на улицу, – заговорила она опять. – На этот раз боятся по домам сидеть… Дом, где Кюш живет, еще в сентябре дал трещину, сверху донизу, а Пруан, который ходил сейчас звонить к вечерне, клянется и божится, что завтра от этого дома ничего не останется.
В эту минуту высокий юноша лет девятнадцати, одним прыжком перемахнув через три ступеньки, взбежал на крыльцо. У него был большой лоб, совсем светлые глаза, продолговатое лицо обрамлял темный пушок.
– Слава богу, Лазар вернулся! – с облегчением проговорил Шанто. – Бедный мой мальчик, ты весь мокрый!
Молодой человек повесил в передней свой плащ, насквозь промокший от ливня.
– Ну, как? – спросил отец.
– Да никак! Никто не приехал, – ответил Лазар. – Я дошел до Вершмона, ждал там под навесом у гостиницы, все смотрел на дорогу, которая превратилась в поток грязи. Ни души!.. Я побоялся, что ты станешь беспокоиться, вот и вернулся.
В августе Лазар окончил канский лицей и, получив степень бакалавра, восемь месяцев слонялся без дела, потому что не мог выбрать себе профессию; пристрастился он только к музыке, чем приводил в отчаяние мать. Она уехала крайне недовольная: сын отказался сопровождать ее в Париж, где она надеялась подыскать ему место. Каждый в доме жил по своему, затаив глухое раздражение, которое усиливалось от необходимости жить семьей.
– Но раз я уже предупредил тебя, – продолжал юноша, – я могу пойти дальше им навстречу до Арроманша.
– Нет, нет! – воскликнул Шанто. – Ночь на дворе. Не может быть, чтобы мама не дала нам знать. Я жду телеграммы… Постой! Как будто подъехал экипаж!
Вероника отворила дверь.
– Это кабриолет доктора Казэнова, – объявила она. – Разве он должен приехать?.. Бог ты мой! Да ведь это хозяйка!
Все поспешили на крыльцо. Большой пес, помесь ньюфаундленда с сенбернаром, спавший в углу передней, выскочил с яростным лаем. Затем, привлеченная шумом, на пороге показалась белая холеная кошечка, но когда она увидела грязь на дворе, по спинке ее пробежала брезгливая дрожь, и кошка чинно уселась на верхней ступеньке крыльца, чтобы наблюдать за происходящим. Из кабриолета с девической легкостью выскочила дама лет пятидесяти. Она была невысокого роста, худощава, черноволоса, без малейшего признака седины; ее приятное лицо несколько портил крупный нос, свидетельствовавший о честолюбивом характере.
Пес одним прыжком очутился возле хозяйки и, положив ей лапы на плечи, пытался лизнуть в лицо. Та рассердилась:
– Убирайся, Матье, пусти меня! Несносный пес! Ну, будет этому конец?
Вслед за собакой с крыльца сбежал Лазар и, переходя двор, крикнул:
– С вами ничего не случилось, мама?
– Нет, нет, – отвечала г жа Шанто.
– И беспокоились же мы! – проговорил отец, следуя за сыном, несмотря на ветер. – Но что же все таки произошло?
– О, нас все время преследовала неудача, – отозвалась она. – Во первых, дорогу так развезло, что от Байе мы ехали часа два. Во вторых, в Арроманше одна из лошадей Маливуара сломала ногу. Замены у него не было, и я уж боялась, что придется там заночевать… Но доктор нас выручил, любезно предложив свой кабриолет, а Мартен, молодец такой, довез до самого дома.
Старик инвалид, с деревянной ногой, в прошлом служил во флоте матросом; когда то морской хирург Казэнов сделал ему операцию, а потом Мартен стал кучером доктора. Сейчас Мартен привязывал лошадь. Г жа Шанто прервала свой рассказ:
– Мартен, помогите же девочке сойти!
Никто до сих пор о ней не вспомнил. |