С таким отношением к делу работать – во всяком случае работать бухгалтером – нельзя. Оставив на столе у босса заявление на выплату увольнительного пособия, я отправилась домой. С наслаждением скинув ненавистные туфли, я сняла надоевший деловой костюм с дурацкими подкладными плечиками, облачилась в спортивные штаны и футболку и поклялась, что больше ни за что в жизни не надену шпильки и стану зарабатывать на пропитание себе и Горацио иным способом. Я вернулась в пекарню и стала трудиться там полный рабочий день, чтобы полностью овладеть профессией. Когда я уходила из семейного предприятия булочников Пальяччи, папаша Тони, расчувствовавшись, презентовал мне порцию своей фирменной дрожжевой закваски.

Она и теперь со мной, жива и здоровехонька, поднимается в бадье, а я подкармливаю ее сахаром и держу в тепле. Закваску нужно холить и лелеять. Мамаша Пальяччи, между прочим, имела обыкновение разговаривать со своей закваской. Пока у меня не было Горацио, я тоже иногда разговаривала. Теперь же чаще общаюсь с котом и очень надеюсь, что закваска на меня не в обиде.

Сейчас я держу собственную пекарню «Радости земные» в центре города на Каликоу-элли. Слыхали про Иеронима Босха? Вон на стене рядом с витриной репродукция его «Сада радостей земных». Картину с удовольствием разглядывают покупатели, если им приходится пару минут постоять в очереди.

Мне нравится жить в городе. Даже в четыре часа утра тут бурлит жизнь, хотя, откровенно говоря, это не всегда к добру. У нас в районе полным-полно наркоманов. Поэтому мне пришлось разориться на жутко дорогие кодовые замки со штырями и двери из нержавейки. Не могу же я рисковать здоровьем людей: вдруг какой-нибудь нарик вломится ко мне в пекарню и уронит шприц в тестомешалку? Придется выбросить чертову уйму хлеба!

На столе лежит стопка вчерашней почты. В основном счета на имя пекаря Коринны Чапмен. И еще одно престранное послание религиозного содержания, обвиняющее меня в том, что я распутная женщина. Набрано на компьютере – в наш век информационных технологий любой придурок может изготовить приличного вида листовку. «Возмездие за грех – смерть», гласило оно. Что за дичь!

Горацио положил мне лапку на колено, деликатно намекая, что он не прочь приступить к утренней трапезе. Я отодвинула послание в сторонку – потом прочту. Город кишит психами. Насыпая в плошку сухого корма, подумала: интересно, кому пришло в голову делать кошачий коктейль в виде сердечек и рыбок? Вряд ли это имеет какое-либо значение для кошек. Да мой Горацио, если проголодается, смолотит все что угодно, в том числе и кошачий алфавит, даже если из букв-подушечек сложится слово «ОТРАВА», и прекрасно обходится без специальной миски с надписью «КОТ». А кому еще приспичит грызть забавные фигурные сухарики со вкусом рыбы из плошки, стоящей на полу, даже если в них содержится полный набор витаминов и минеральных элементов? Не знаю. Я, во всяком случае с тех пор как стала взрослой, таких любителей еще не встречала.

Пора печь хлеб. Налив вторую чашку кофе, спускаюсь по лестнице в пекарню. Снизу уже поднимается тепло. Покончив с завтраком, Горацио составит мне компанию. Будучи джентльменом, он считает недопустимым принимать пищу в спешке. И потом он должен привести себя в порядок: нельзя же спускаться вниз с крошками на усах! В пекарне его ждет встреча с Мышиной Полицией – суровой, но милой парой, значительно уступающей ему в изысканности манер. Горацио – истинный аристократ.