Так вот, я — Трисон. Вы хоть знаете, что это за имя? О-о! Это вам не Тузик какой-нибудь пятнистый и не Рекс косолапый. Иван Савельевич мне подробно рассказывал о моём имени. Мало того, что я и сам породистый пёс, так вдобавок ко всему и имя у меня не простое. Так звали когда-то тибетского царя. Трисон Дэцэн, который много-много лет назад пришёл к выводу, что просветление может быть достигнуто только в результате морального и духовного совершенствования под руководством мастера. Без всякого бахвальства заявляю: мастер у меня в школе был безупречным. Вы поняли, к чему я клоню? Нешуточное дело — просветлённый лабрадор!

И вдруг ни с того ни с сего Санёк начал называть меня Тришей. Я сначала даже не понял, к кому это он обращается. Проснулся рано утром и шарит рукой возле кровати, меня ищет. Но я же не дурак, под ногами лежать. Я разместился у торца кровати, чтобы случайно Сашка на меня ночью не наступил. Я привстал, авкнул тихонько, давая понять, что я здесь. Слышу, а он говорит:

— Три… Триша, ты где? Подойди ко мне, пожалуйста.

Я сижу и думаю, может, игрушку какую ищет? Поглядел по сторонам, ничего похожего на Тришу не вижу. Медведь плюшевый сидит в углу. Так Сашка сам вчера рассказывал, что его Топтыгиным зовут. Где этот чёртов Триша? Ничего понять не могу. Сашка посидел-посидел на краешке постели и говорит:

— Трисон!

Это уже меня. Подбегаю к нему, тыкаюсь носом в коленки. Он гладит меня и снова говорит:

— Тришенька, миленький, ну как тебе спалось на новом месте?

Вон оно что, опешил я, оказывается, Сашка меня Тришей называет. Вот это номер! Какой же я к чёрту Триша тебе? Ты что, Санёк? Но самое обидное, что я могу поделать? Вот как назвал меня Тришей, так с тех пор я и хожу в этих Тришах. Вслед за Санькой и Светлана Сергеевна, и Елизавета Максимовна кличут меня теперь только Тришей. Сначала я места себе не находил. Как скажут «Триша», у меня аж шерсть дыбом вставала, такое имя потерять. Был царём, стал какой-то плюшевой собакой.

Вы бы видели меня. Я не просто палевый пёс, не просто жёлтый, а, можно сказать, золотой. Не верите? Внимательно посмотрите на меня в яркий солнечный день, особенно после того, как я выхожу из душа. Такой красоты вы ни у одной собаки не найдёте. Вы лопнули бы от гордости, если бы у вас была такая родословная, как у меня. Моими предками являются собаки викингов и басков, которые обитали на острове Ньюфаундленд. До XVIII века европейцы в глаза не видели никаких лабрадоров. Мы, между прочим, по мнению мореплавателей всегда считались и считаемся до сих пор залогом счастливого плавания. И, если вы думаете, что это заурядное суеверие, то глубоко заблуждаетесь. Мои предки всегда помогали людям. Если корабль терпел крушение, лабрадоры вытягивали на берег канат, по которому перебирались все люди. А нерасторопных моряков мои предки просто перевозили на себе на сушу.

Отправляясь в плавание, ньюфаундлендские моряки всегда брали с собой пару собак. Моей породы, конечно. И какие были имена! Волна и Прибой! Вы хоть понимаете, что это значит? Волна. Прибой. А тут какой-то занюханный Тришка. Как же обидно, ну как же обидно. Хотя я уже давно смирился. Чёрт с вами, называйте, как хотите.

Однажды какой-то знакомый старичок Ивана Савельевича неправильно назвал его по батюшке: то ли Савичем, то ли Степановичем. Я бы подсказал старику, да, сами понимаете… Но смотрю, Иван Савельевич и ухом не ведёт. А тот всё называет и называет. И вдруг сам знакомый опомнился. Как запричитает:

— Ой, Иван Савельевич, прости, дорогой, — хлоп себя по лбу, — совсем память отшибло.

— Да ничего-ничего, Тимофей Иваныч, — говорит мой подопечный, — какая уж нам теперь разница. Хоть горшком называй, только в печь не сажай.

Вспомнил я своего старинного друга и перестал на Сашку обижаться.