— Не волнуйся, моя прелесть, — бросил он небрежно. — Все хорошо, что хорошо кончается… так, во всяком случае, говорят!

Без лишних слов Пейдж отвернулась и поднялась вверх по склону к своей лошади. Она не доверяла Таю Бенедикту, в каком бы настроении он ни был. Насмешливом, веселом, ироничном… или даже любящем!

Глава 7

Весна постепенно перешла в лето, и дни настали столь тихие и ясные, что от синевы небес болели глаза. В предрассветной дымке на севере каждое утро собирались кучевые облака и тут же таяли от жары. К вечеру небо становилось аметистовым — и по-прежнему чистейшим. И так изо дня в день. Дождя не было. Все с надеждой напряженно вглядывались в небо. Нулджири, старый воин-абориген, горестно качая головой, объявил, что не стоит ждать дождя в ближайшее время, и устремил копье в небо, где кружились и падали в безумном экстазе тысячи изумрудных бабочек, заслоняя крыльями солнце.

— Дурной знак, — сказал Нулджири, — знак засухи.

Лагуна напротив Большого Дома оставалась пока свежей и зеленой, там вовсю цвели водяные лилии, и можно было надеяться, что она не пересохнет, как это уже случилось с большинством колодцев. Скот пасся теперь вокруг немногих уцелевших источников, начисто объедая там всю траву. Под палящим солнцем зелень на холмах засыхала и желтела, затем становилась бурой, и если небрежный пастух, прикурив, бросал на землю спичку, его немедленно увольняли. Все они знали это и никто не возражал. Страх перед пожарами глубоко въелся в их душу.

Большие стада Кумбалы пока не пострадали, но коров с телятами перегоняли лишь по ночам или перед рассветом, чтобы до времени не изнурять их. Все центральные и южные районы были поражены засухой, и старики предвещали кризис. Кумбала имела несколько преимуществ: обширные пространства, поросшие саксаулом, и близость к Диамантине, которая после дождей становилась землей обетованной, — благодаря скважинам засуха ей не грозила.

Куда хуже приходилось Мундоре, другому имению Бенедиктов, находившемуся в четырехстах милях к северо-востоку, в самом центре засухи. В иные времена пастбища не выстояли бы, не поддерживай они одно другого. И в Кумбале люди трудились теперь не покладая рук, готовясь принять из Мундоры две тысячи голов скота — так распорядился Тай.

Больше недели провел он в Мундоре, а оттуда отправился в Богабиллен, еще на одно пастбище в их цепи, расположенное в богатом зеленом районе. Туда тоже должны были пригнать еще несколько тысяч голов скота из засушливых районов. Старуха-засуха могла вволю помахивать кнутом, но Бенедикты были уверены, что сумеют выстоять.

В большей или меньшей степени все ощущали отсутствие Тая. Для Джоэла это означало больше ответственности и меньше свободного времени. Для Пейдж — странное душевное состояние. Но по мере того как проходили недели, она все больше входила в семейный уклад Бенедиктов, занимаясь домом, отдыхая в зеленом оазисе сада, где безраздельно царила Соня, а порой выезжая вместе с Дайаной и Джоэлом. Даже когда Трейси присоединялась к ним, она все равно получала удовольствие от этих поездок, ибо, сама того не зная, попала под очарование древнего края, и он не желал отпускать ее от себя. В те редкие дни, когда она заговаривала об отъезде, Соня Бенедикт возмущенно прерывала ее. Ни при каких условиях Пейдж не позволят уехать раньше, чем через три месяца, пока не кончится ее отпуск. В конце концов она и приехала сюда, чтобы поближе узнать семью и Джоэла. Что бы они ни решили в результате, а Соня никогда не задавала таких вопросов, Пейдж была здесь желанным гостем.

Итак, Пейдж осталась, окруженная заботой и дружелюбием Сони и ее дочери. Джоэл оставался страстным, хоть и разочарованным возлюбленным, Трейси Орд — непримиримым врагом. Пейдж не составило труда догадаться, что та только и ждет ее отъезда из Кумбалы… без Джоэла!

Но от Тая ей приходилось держаться в стороне.