— И все же, узнав о предательстве Сен-Дени, король пожаловал мне герцогство, — не сдавался Джеймс Лесли.

— Насколько я помню, — парировала Жасмин, — в то время он заявил, что это ничего ему не стоит, поскольку у тебя уже есть земли и богатство. Пустой титул, ничего более. И не стоит упиваться никчемным великодушием короля.

Они проспорили до глубокой ночи, но Жасмин так и не удалось одолеть мужа. В конце концов она неохотно согласилась с его решением, но так и не смогла примириться, зная, что он очертя голову бросается в море несчастий. И злилась, что может остановить его, только убив своими руками.

Герцог собрал пятьдесят всадников и сотню пехотинцев. Жена с отчаянной нежностью целовала его на прощание, безошибочным инстинктом чувствуя, что видит его в последний раз.

Вспоминая это теперь, в холодное октябрьское утро, Жасмин снова заплакала.

О том, что произошло потом, рассказал капитан ее личной стражи, Рыжий Хью, уехавший с герцогом. Джеймс Лесли, первый герцог и пятый граф Гленкирк, отправился на юг, послужить Богу, стране и королю. Однако его не отвергли, как неугодного Господу, ибо люди, правившие теперь Шотландией, слишком мало о нем знали. Вернее, знали самое необходимое. Он принял ковенант сразу, с первого же требования. Был верен жене, и даже самые злые языки ничего плохого не могли о нем сказать. Вырастил богобоязненных сыновей и дочерей.

Добравшись до места назначения, он немедленно представился наместнику Шотландии, своему дальнему родственнику сэру Дэвиду Лесли.

— Не знал, приедешь ли ты, — заметил тот. — Ты самый старший из Лесли и много лет не спускался со своих гор. Ты ведь старше моего брата, верно?

— Точно. В следующем году мне исполнится семьдесят три, — кивнул герцог. — Но я не привел своего наследника.

Он еще не женат, и моя жена не допустила бы этого.

Дэвид Лесли кивнул:

— Мудрое решение, в котором нет ничего постыдного, милорд. Пойдем, я представлю тебя королю. Парламент не хотел видеть его здесь, но он все равно явился, чем снискал любовь простолюдинов.

Герцог Гленкирк низко поклонился королю, но при ближайшем рассмотрении не нашел в нем знакомых черт Стюартов. Высокий рост — вот единственное, что унаследовал он от шотландцев. Во всем же остальном пошел в мать: черные, как смородина, глаза, темные волосы, смуглая кожа.

Настоящий француз. Копия деда, Генриха IV Наваррского.

Позже Рыжий Хью утверждал, что в нем не было ни единой знакомой черты.

И только тогда тревога охватила Джемми Лесли. Совесть вновь проснулась в нем, но уже по другому поводу. Зачем он здесь? Из старых полузабытых сантиментов? Из чувства долга? Почему пренебрег главным правилом семьи — не связываться со Стюартами? Ах, как была права Жасмин! Каждый раз, когда в их жизнь входят Стюарты, жди несчастья!

Но как только король заговорил, даже страхи Рыжего Хью исчезли. Он был очарован.

— Милорд герцог! — начал Карл глубоким бархатистым баритоном. — Ваша верность не пройдет незамеченной. — Вы много лет не бывали у двора, но мой кузен герцог Ланди говорит о вас и своей матери часто и с любовью.