— Не смотри на мир трезво, иначе сопьешься. Этот мир — мир ублюдков, а мы — его жертвы. Миром правят ублюдки, они едят наши души. — Воздев руки к небу, Ирвин пел реквием этому миру.

— Успеем! — успокоил его Макар Сысоев. — Все группы готовы к захвату. Даю приказ о начале операции.

— Отлично, — кивнул Федор. — Пора опробовать «микроволновки» в деле. Надеюсь, они не подведут.

Четыре небольших катера с закрепленными на носу здоровенными металлическими тарелками, напоминающими антенны спутникового телевидения, стремительно двинулись к яхте.

Словно по мановению волшебной палочки выстрелы стихли, как, впрочем, и пение Ирвина. Краткое затишье сменилось стонами, криками и воем. Теперь на тонущей яхте и в «Зодиаке» люди бились и корчились от боли.

«Микроволновки» были гордостью Леши Китайчика, ухитрившегося с помощью денег и старых связей приобрести несколько опытных экземпляров разработанного в лабораториях английских спецслужб оружия нелетального массового поражения.

Поверхность тарелки излучала электромагнитные волны, вызывающие у людей ощущение, что их тело полыхает, как снаружи, так и внутри, но лишь до тех пор, пока они находятся в поле действия «микроволновки». Возникающая боль была настолько сильна, что облучаемые напрочь теряли контроль над собой и, естественно, способность к сопротивлению.

Одетые в тонкие костюмы из металлизированной ткани, полностью экранирующие вредоносное излучение, на яхту высадились бойцы группы захвата.

Через несколько минут операция была полностью завершена.

Катера русской мафии, уносящие с собой Саваласа, Черепа, Ирвина, Кейси и Раю, стремительно неслись к берегу.

На уходящей под воду яхте медленно отходили от пережитого шока обезоруженные колумбийцы и агенты ФБР.

Не исключено, что причина крылась в охватившем его трудно определимом предчувствии, в странной ностальгии, одновременно раздражающей и обволакивающе-мягкой, шелковичным коконом отчуждающей его от прошлого и от будущего.

— вытянувшись на софе, Леша декламировал про себя любимое стихотворение Веньки Кастета, которое тот еще в советское время с подачи арестованного по политическим мотивам диссидента-интеллектуала выучил во время совместной отсидки в сибирских лагерях.

Сам Леша Китайчик, как, впрочем, и Венька Кастет, настойчиво приглашающий его порыбачить на своем острове то ли в Микронезии, то ли в Меланезии, по крови своей были волками, но сейчас, с годами, достигнув всего, чего только можно было достичь, им почему-то хотелось думать, что это не так.

Венька первый удалился от дел, перебравшись туда, где время исчезает, а век позапрошлый ничем или почти ничем не отличается от века нынешнего. Кастет без особых сожалений оставил позади кровавое безумие волчьей стаи, он запутал следы, улизнул, и безжалостный век-волкодав уже не сможет подмять его под себя.

"Может, и мне пора сделать то же самое? — подумал Леша. — Купить тропический островок рядом с Кастетом, завести себе аборигенку с бархатной шоколадной. кожей, ловить рыбу, писать мемуары в шезлонге у бассейна и забыть о бандитских разборках, о бизнесе, о колумбийцах, об этой в общем-то ненужной мне микропленке..

Если колумбийцы захотят устроить в Америке ядерный взрыв, рано или поздно они это сделают. Да и черт с ними, со Штатами. Они давно напрашиваются на нечто подобное…"

Встрепенувшись от звонка сотового телефона, Китайчик сел и поднес трубку к уху.

— Вы их захватили? Всех пятерых? Отлично. Срочно доставьте их ко мне в офис.

— Вы уверены? — усомнился Федор Сироткин. — Это не опасно? Есть более надежные места.

В словах Федора была доля правды — это Китайчик и сам понимал, но то самое странное чувство, которое заставило его провести ночь в офисе, повлияло на принятие решения.