— Давайте послушаем, как Христос открывает детям Царствие Небесное.

Он поднял взгляд и посмотрел им в глаза. У матери глаза были красные, полные нескончаемого горя и какой-то физической тоски, какую он всегда замечал у матерей, потерявших младенцев.

— Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил руки на них и благословил их… Иисус говорит: «Я есмь пастырь добрый, и знаю Моих, а Мои знают Меня. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек, и никто не похитит их из руки Моей; Отец Мой, Который дал Мне их, больше всех, и никто не может похитить их из руки Отца Моего».

— Так звучат слова Господа.

Он помолчал несколько секунд и продолжил:

— Давайте вместе прочтем молитву Господню.

Родственники отпустили руки, сложили их и склонили головы. Все они были людьми верующими, и младенец был, по счастью, крещен, крестины отметили всего десять дней назад. Девочка получила имя Сара Эмилия.

Маргидо закрыл глаза, почувствовал, как весь наполняется торжественностью, произнося Господню молитву вместе с ними.

— Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь.

— Аминь, — прошептали они.

Он взял крышку гроба.

— Вы хотите закрыть ей лицо? — тихо спросил он.

Одна из бабушек взяла шелковое покрывало, лежавшее на подушечке рядом с маленьким личиком, и расправила его на лице, погладив внучку по щечке. Из груди вырвался сухой всхлип.

— Крошечка моя… Я ведь так с тобой и не познакомилась толком.

В полной тишине он опустил крышку, и отец ребенка закрепил болты.

Потом все шестеро благодарили его, пожимая руку, с искренностью и теплотой.

— Вы так красиво сказали, — заметил один из дедушек. — Как хорошо было почувствовать, что Господь снизошел к нам в своем утешении. Ведь так Он и поступает. Большое спасибо, теперь нам легче будет пережить похороны.

Ему пришлось счищать снег с машины, он медленно сметал его и чувствовал своего рода счастье. Не введи нас во искушение… Но это случилось. Случилось, и поправить ничего уже нельзя. И все равно он знал, что теперь он снова дома, в прибежище Господнем, он освободился, снова став одним из бесконечного множества, он не был одинок.

…

Он был совсем не похож на всех ее предыдущих мужчин, поэтому она пыталась убедить Сигурда не волноваться. Сигурд утверждал, что серьезно беспокоится, отчего она приходила в ярость, но старалась этого не показывать, понимая, что он волнуется за нее, будучи человеком очень земным.

— Лучше бы радовался за меня, я ведь в полете!

— Вот именно, это нам всем очевидно.

— Ты же видел, у него нет ни рогов на лбу, ни автомата «Узи», спрятанного под курткой. Он — порядочный человек, а я…

— …втрескалась по уши. Он показался мне очень приятным человеком, но вы знакомы всего…

— Три недели! За три недели можно много чего узнать! К тому же, фактически мы познакомились в новогоднюю ночь, то есть уже пять недель назад.

— Но Турюнн, ты совершенно съехала с катушек! Вчера на собрании, например, снова и снова задавала одни и те же вопросы.