— Просто получаю удовольствие от жизни, — ответил Гарибальди. — Способностью не только хотеть убить кого-то, но и сделать это.

— Полагаю, я создала монстра.

— Нет. Ты просто сняла поводок. Приз в этой категории или создатели монстров отправляются…, — он прицелился и выстрелил. Злобная усмешка Бестера исчезла во вспышке перегретого гелия. Гарибальди дунул на ствол PPG, сдувая воображаемый дымок, и засунул оружие в кобуру.

— Два дня тому назад я не мог этого сделать. Я не мог выстрелить даже в его фотографию. Спасибо, Лита.

— Не стоит вспоминать. Я просто подумала, что ты захочешь узнать — мы совершим прыжок где-то через час.

— Да? В таком случае, учитывая размеры моей благодарности, не следует ли нам еще раз поговорить? Это Бестер обычно использует принцип «нужно знать или не нужно».

Лита неохотно кивнула.

— Это останется между нами?

— Я всегда был осмотрителен.

— Хорошо.

Она сложила руки на груди и подошла к иллюминатору, чтобы взглянуть на звезды.

— Ты думаешь…, — начала она.

— Что?

— Ты думаешь, я спятила? Все эти звезды, эти миры? Неужели там нет планеты, которую мы могли бы назвать домом?

— Это не так просто.

Она вздохнула.

— Знаю. Понимаешь, я ведь привыкла думать, что надежда существует. Что нормалы и типы смогут жить вместе. А теперь…, — ее голос вновь умолк.

Гарибальди помолчал, придумывая, что ему следует сказать.

— Думаю, Байрон был немного с приветом…, — начал было он, но боль и гнев, отразившиеся в глазах Литы, подсказали ему, что он подумал недостаточно хорошо.

— Нет, послушай, — поспешил добавить он. — Я знаю, он был твоим другом, и гораздо большим. Ты любила его, а любовь вызывала у каждого классическое сужение взгляда. Это говорит тебе тот, кто в этом разбирается. Но я собирался сказать только, что он был прав, по крайней мере, в одном. Чего бы не хотела ты, чего бы не хотел я, мы не сможем жить вместе. Это не слепой фанатизм, основанный на идиотских критериях вроде цвета кожи или религии. Это реальность. Ты можешь читать в моей голове, а я в твоей — нет. Тебе слишком сложно не использовать это преимущество, а мне слишком сложно не завидовать тебе и не бояться тебя. Мы можем отрицать это, подавлять, но оно все равно вернется. Всегда. Поэтому нет, я не думаю, что ты спятила. Я надеюсь, что вы найдете свою планету, что она будет далеко отсюда, и что вы останетесь там до тех пор, пока все мы не станем хоть в чем-то лучше.

— Но ты не думаешь, что это произойдет.

— Что? Не думаю, что люди с каменного века стали хоть немного лучше, и я не верю, что это произойдет вскоре. А что до планеты, — он кивнул на иллюминатор, — туда, куда мы летим, много миров, на которые никто не претендует, верно? Теперь, когда ворлонцы ушли.

— Если они ушли.

— Что ты имеешь в виду?

— С тех пор, как мы улетели, я все время что-то ощущаю. Нечто знакомое.

— Ворлонцев?

— Не знаю. Возможно.

— Так это связано с ними?

— В некотором роде. Ворлонцы создали нас — создали телепатов.

— Знаю. Вспомни, я был там, когда Барон вышел из Трущоб, попытался шантажировать Альянс, заявлял, что мы в ответе за то, что совершили Кош и компания. Это ведь не страшная тайна, которую я должен был хранить?

— Нет. Но есть и еще кое-что. Когда Байрон выяснил…, — она неожиданно покраснела, остановилась на мгновение, но тут же продолжила говорить, только намного быстрее, — как ты бы сказал, когда он выяснил, он отреагировал ужасно.