Вентрос, тяжело отдуваясь, начал краснеть.

— Сеньор Рамзай! — сказала Инес. — Перед вами сидит один из крупнейших негодяев Монтевидео. Он — друг моего отца. Зная, что я убежала из дома, что я не вернусь, что я беззащитна перед отцом, а потому должна скрыться куда-нибудь, этот господин явился мне помогать. Ранее он ухаживал за мной с намерением жениться. В настоящее время, считая, очевидно, что бегством из дома я окончательно скомпрометировала себя, дон Вентрос предлагает мне сделаться его любовницей, нанять для меня в Рио-де-Жанейро роскошный дом и даже обещает, если я соглашусь, освободить моего брата. Видите, как все это мило с его стороны! И, заметьте, под условием полного секрета! Чтобы я ни отцу, ни матери — никому не сообщала о своей судьбе. Он грозит донести…

— Каков бы ни был разговор, не советую посвящать в него посторонних людей. По-видимому, я вижу того мастера крутить ленту, визит которому вы вчера нанесли.

— Не будем препираться, — ответил Рамзай, сразу уяснив положение и стремясь лишь обезвредить Вентроса. — Здесь шесть пуль, — продолжал англичанин, приставляя к лицу испанца револьвер Роберта. — Из каждой пули вырастет по одному волосу на вашей голове. Немедленно руки вверх!

Вентрос повиновался, — приказание говорило само за себя.

— Вас повесят, — пробормотал он.

— Пока что мы вас свяжем, — ответил Рамзай.

Видя, как повернулось дело, и сознавая, что ничего другого не остается, Белла с Катариной принесли веревку и ловко скрутили ею Вентроса. Рамзай оставил испанца лежать связанным на диване, со ртом, заткнутым полотенцем. Затем все четверо, заперев квартиру, вышли из дома и прошли через двор в калитку, ведущую на соседний двор. Отсюда ворота вели в другой переулок. Наняв такси, Рамзай привез Инес, Беллу и Катарину на «Кастор».

Уже вечерело, а потому времени Рамзаю оставалось не так много. Он признался во всем Ван-Рихту, когда ввел женщин на палубу. Белла держалась хорошо; у нее, вдовы капитана контрабандного судна, были и в прошлом такие истории, но Катарина терялась и тихо плакала. Теперь не она утешала Инес, а Инес — ее.

— Наша судьба такая, — говорила девушка. — Будем ей помогать!

— Ну, мистер Рамзай, — сказал Ван-Рихт, — придется мне или не придется ответить за эту штуку, только я отвезу всех. Трем женщинам придется отдать мою собственную каюту. Ничего! Сидите здесь, в каюте, а я должен поговорить с помощником.

Когда Ван-Рихт ушел, Рамзай первый раз за все время взглянул на Инес с удовлетворением человека, сделавшего хорошее дело.

А вконец измученная девушка также молча поблагодарила его взглядом.

Так как по дороге сюда Рамзай уже рассказал ей, как будет освобожден Хуан, то Инес успокоилась.

Ван-Рихт вернулся, знаком позвал Рамзая следовать за собой, показал Инес шкафчик с провизией и питьем, рассмеялся, раскланялся, запер за собой каюту на ключ и заявил Рамзаю:

— Так будет спокойнее. Теперь, мистер Рамзай, сообщу вам новость, которой вы, должно быть, не знаете: вы уволены со службы. Это мне сказал час назад управляющий фирмы Шеффер. Так что вам тоже есть смысл отправиться на «Касторе». Есть или нет? Конечно, есть. Вы уволены за то, что побили известного в городе доктора Ригоцци. Я тоже не очень доволен фирмой. Так что, если вы ничего не имеете против, мы отсюда направимся прямо… в Европу. А «Кастора» я пошлю обратно из Испании или Италии — откуда придется, наняв новую команду. Этой же, какая теперь, девять человек — надо заплатить всей за три месяца вперед.

Рамзай молча снял с пальца бриллиантовый перстень и подал шкиперу.

— Это память моей матери, — сказал он.