— Да, доктор Браун, — повторил Сэм. — Он утверждал, что ты не позволил ему помочь тебе, что у тебя параноидальная реакция по отношению к медикам. Он хотел дать тебе успокоительного, а ты заявил ему, что ты не бык. Потом вроде говорил о том, что тебя какая-то лошадь укусила. Доктор даже сказал, что ты его чуть ли не ударить хотел. И еще я слышал, будто ты голый выскочил из своего номера и напугал какую-то старушку. И потом ты в озере дышал через какие-то полые трубки…

— Ну ладно, Сэм, — Он хотел мне еще что-то рассказать, но мне не хотелось слушать. Слава Боту, он не знал всего. Внезапно мне пришло в голову, что путем соответствующего подбора фактов очень легко совершенно нормального человека признать невменяемым. Вот ведь я — совершенно нормальный человек, а получается, будто я настоящий псих.

Сэм продолжал:

— После всего этого, как ты сам понимаешь, я не стал очень настаивать на получении разрешения… ты ведь меня понимаешь?

— Конечно, — мрачно ответил я, — конечно, Сэм, я тебя понимаю. Значит, ты так и не получил разрешения на эксгумацию?

— Боже, конечно, нет. Ты что, все еще собираешься убедить меня в том, что Гарбен выпрыгнул из окна и полетел навстречу выходу?

Что ж, я, пожалуй, мог бы кое-что рассказать Сэму о происходящих здесь событиях, о том, что Гарбен действительно жив, и парень по имени Клайд стоит передо мною с пистолетом в руках, а в подтверждение своих слов дать ему услышать выстрел, который отправил бы меня на тот свет. Но что толку! Сэм все равно решил бы, что я брыкнулся и под влиянием параноидально-шизоидного комплекса решил покончить счеты с жизнью.

Поэтому я ответил:

— Конечно, нет, Сэм, — чувствуя, как надежда, не покидавшая меня в самые критические моменты моей жизни, начинает уходить.

— Ну и слава Богу, — ответил он. — Я и в самом деле уже начал волноваться за тебя, Шелл.

Так оно, наверное, и было. Я не знаю парня лучше Сэма. И думаю, он действительно привязан ко мне.

— Не волнуйся, — сказал я. — У меня все… отлично. Жизнь никогда не представлялась мне прекрасней, чем сейчас, Сэм.

Клайд улыбался своей поганой улыбкой. Ну что ж, за неимением лучшего я завершил полный круг по комнате, волоча за собой двадцать пять футов телефонного шнура. Шнур этот лежал на полу волнистым овалом.

— Ты тоже не нервничай, ладно, Шелл? — сказал Сэмсон. — И не переутомляйся, слышишь? — Он действительно переживал за меня. — Заходи, когда вернешься. Слушай, я уже на пять минут опаздываю к шефу. Рад, что ты в порядке. Обязательно заходи, как только вернешься, ладно? Ну, пока, Шелл.

— И он повесил трубку.

Вот так. Клик. И все кончено.

После этого отбоя у меня внутри все буквально опустилось. Если и раньше настроение было отвратительным, то теперь оно стало вообще хуже некуда. Я будто весь даже как-то съежился. Одна была у меня надежда — на Сэма, и она не оправдалась. Девушки оставались в руках у Гарбена и его подручных, а дуло пистолета Клайда по-прежнему было направлено мне в грудь. Это мгновение, эта долгая секунда несомненно была самой тяжелой в моей жизни. Надежда на спасение почти совсем покинула меня. Но какая-то тень ее все же оставалась. Слабая тень. Клайд уже не ухмылялся. Не многие способны ухмыляться перед тем, как убить человека. А Клайд собирался это сделать.

Чтобы подготовиться к этому, ему, вероятно, потребуется несколько секунд. Немного, но несколько секунд понадобится.

Значит, теперь пришло мое время. Вот сейчас.

Клайд находился в восьми-десяти футах от меня. Телефонный шнур в пластиковой оболочке свисал с моего аппарата на пол и образовывал на нем волнистый овал.