Додо снова открыл рот и издал самый странный звук, какой я когда-либо слышал в жизни. Это был какой-то низкий, глухой вопль «хо-о-о-о» или что-то в этом роде.

Потом он повернулся ко мне спиной, все еще продолжая издавать этот звук и, наконец, замолчал.

— Эй, ребята, — завопил он. — Идите сюда, поглядите!

Он согнулся и закрыл лицо руками. Почти пополам согнулся. Такого искушения я преодолеть не мог. По столь крупной, великолепной мишени я не промахнулся бы даже из трубочки, стреляющей горошинами. Определение «великолепной» здесь, разумеется, относится лишь к слову мишень, а никак не к личности самого Додо.

Я просунул ружье через отверстие, быстро прицелился и нажал на спусковой крючок. Раздался тихий шипящий звук, и заряд попал точно туда, куда я его нацелил. Я сунул руку в карман, достал новый патрон и перезарядил ружье.

Додо резко выпрямился, хлопнув себя обеими руками по заду.

— Ребята, быстрее, — снова заорал он. — О Господи! Быстрее!

Из коттеджа с пистолетом в руках выскочил Фармер.

— Что здесь, черт побери, происходит? — рявкнул он. Он быстро огляделся, не заметил ничего необычного и взглянул на Додо.

Тот, повернувшись ко мне лицом и указывая на меня дрожащим пальцем, другой рукой возбужденно тряс Фармера за плечо.

— Ты не поверишь, — произнес он, — но только что эта скала выстрелила мне в задницу!

Фармер хотел что-то сказать, но затем снова посмотрел в моем направлении. Он отлично помнил, что до сих пор в этом месте никакого валуна не было, и на лице у него появилось примерно такое же выражение, как и на физиономии Додо. Да, скоро должно было начаться самое интересное, поэтому я снова выставил дуло ружья из отверстия и прицелился.

Целясь Фармеру в живот, я видел и его лицо. На это стоило посмотреть. Я думаю, любого человека поразило бы, если внезапно из скалы высунулось бы дуло ружья, но у Фармера был такой вид, будто сейчас у него произойдет апоплексический удар и одновременно самопроизвольное опорожнение кишечника. Я нажал на спусковой крючок. Вновь раздался характерный звук.

Фармер хлопнул себя по животу, потом посмотрел на свою руку и недоуменно замотал головой. Однако потом он выхватил револьвер и выстрелил в мой валун. Может, он и не понимал, что это за штука, но она была живая и опасная, поэтому ее следовало убить. Еще немного, и ему бы это удалось. Пуля пробила папье-маше всего в шести дюймах от моей головы, и я отпрыгнул назад, ударившись об одну из поперечных балок, и выронил ружье. Дело, тем не менее, было сделано, и теперь настало время более эффективного и быстродействующего оружия.

Я поднял задний край своего валуна и выполз оттуда. Меня еще не видели, но кругом слышались крики и выстрелы. Три или четыре пули прошили папье-маше позади меня, одна подняла фонтанчик земли в дюйме от моей руки, но через мгновение я уже, пригнувшись, стоял на ногах, сжимая в руке свой револьвер тридцать восьмого калибра.

Теперь, когда пули насквозь прошивали мою скалу, прятаться за нею уже не было никакого резона, поэтому я, стиснув зубы, сделал два шага и «сиганул» вперед, приземлившись справа от валуна. В тот момент, когда мои ноги коснулись земли, я выстрелил.

Первая моя пуля не попала в цель. Вместе с Додо и Фармером на улицу уже выскочили Пит и Грин. Пит махнул своей «сорокапяткой» в мою сторону, а Грин только что спрыгнул с крыльца террасы. Я прицелился в Пита, выстрелил и не попал, снова выстрелил, и увидел, как он пошатнулся. Но он не упал, я снова нажал на спусковой крючок и увидел струйку пыли, выбитую пулей, угодившей ему в левую часть груди. Он медленно повернулся и стал падать.

Три пистолета, их пистолеты, выстрелили почти одновременно. И Додо, и Фармер были все еще на ногах, хотя я всадил в них дозу, которая свалила бы быка весом в полторы тысячи фунтов.