— Нелл… противна? Да вы что?!

Йен залпом опорожнил свой стакан и снова взялся за фляжку, но из нее совершенно ничего не вылилось. Он перевернул ее горлышком вниз. Тот же результат.

— Вот возьмите.

Моттон придвинул к нему свою фляжку.

— Но ведь это ваше виски, виконт.

— Пожалуйста, берите. У меня есть еще. Если потребуется, я воспользуюсь своими обширными запасами.

— Ну, тогда спасибо. — Йен улыбнулся и добавил: — Просто чудо, а не виски.

— Рад, что вам понравилось. — Моттон взглянул на свой стакан, потом вдруг спросил: — Значит, жена вам не противна?

— Нет, разумеется. Я ее люблю. Всегда любил. И всегда буду любить.

Йен сделал очередной глоток и тяжело вздохнул, вдруг подумав о том, что ему уже тридцать. Да, теперь-то он прекрасно понимал, что не будет жить вечно…

— У меня сложилось впечатление, что ее тянет к вам, — заметил виконт.

— К сожалению, вы не правы. Она меня ненавидит. Ушла от меня десять лет назад. В тот день…

Йен умолк и закрыл глаза. Этот день навсегда врезался ему в память. Утром он спустился вниз и увидел ее в вестибюле, в окружении сумок и сундуков. Она стояла и ждала, когда подадут карету, чтобы уехать и оставить его в одиночестве.

Накануне они проспорили всю ночь, и он, Йен, наговорил такого, о чем даже не думал никогда. Но было ясно: между ними внезапно разверзлась пропасть, и он не знает, как ее преодолеть. Не мог же он вернуть ребенка… По сути, и ребенка-то не было. У нее даже живот еще не начал округляться.

Но такое часто случается. Разве больше никто не терял дитя на ранних сроках? В таких случаях единственный выход из положения — попытаться еще раз. Но Нелл даже не позволила прикоснуться к себе.

В конце концов, исчерпав все доводы, он в сердцах заявил, что если она отказывается быть ему женой, то пусть убирается куда хочет. Сказал — и тут же пожалел об этом. Но что сказано, то сказано, и с этим ничего не поделаешь.

Правда, он еще надеялся, что утром все образуется. Пусть не полностью, но все же… Он уже понял, что их отношения никогда не станут такими же, как прежде, но все равно полагал, что ситуация должна измениться к лучшему.

Да и куда она могла поехать? И что было бы, если бы он не спустился вниз в то утро? Кучер ни за что не повез бы ее на постоялый двор. А повез бы — оказался бы на улице. Йен уговаривал ее остаться, но она была непреклонна. И тогда он приказал отвезти ее в Пентфорт.

Ему казалось, что пройдет несколько дней, самое большее неделя, и она вернется.

— Я не думаю, что она вас ненавидит, — подал голос Моттон.

— Мне-то лучше знать, — пробурчал Йен. — Если бы вы видели, какие глаза у нее были в тот день, когда она уезжала…

Глаза ее были холодные, как горное озеро в морозную зиму. И она смотрела… как бы сквозь него — словно его и не существовало. Или как будто он превратился в презренного червя.

— Но я видел, как она смотрела на вас за ужином. Не сказал бы, что с ненавистью, скорее — со страстью и желанием.

— Нет, вы не правы. — Йен уставился на свой стакан с виски.

А может, Моттон прав? Может, Нелл смягчилась и простила его?

Только за что же его прощать? Он ведь не сделал ничего дурного. Не он же виноват в том, что у нее случился выкидыш. Да, потом он изменял ей, — но ведь она сама виновата… Бросила его и связалась с Пеннингтоном…

Он не изменял ей, пока она не уехала, а потом… А что потом? На что она рассчитывала? Думала, он будет жить как монах? Но ведь это же глупо!

— Вы хотите помириться с леди Килгорн?

— Что?.