— Я выясню, что произошло на самом деле, — сказал я.

— Это было бы прекрасно. Тогда мы все сможем чертовски славно поработать.

— Прими заказ на эту баржу для меня. Мы отправимся, как только выдастся спокойный день.

— Будет сделано.

Сэр Алек Брин — еще один из моих клиентов. Через неделю нам предстояло закончить на верфи Спирмена спроектированный мною однотонник. Это была славная яхта и еще одна серьезная возможность для меня попасть в гонки на Кубок Капитана. Брин достался мне после некоторой борьбы с конкурентами. Проектировщики яхт вроде меня в такой же степени зависят от общественного мнения, как и поп-звезды. Отличие в том, что круг интересующихся лодками достаточно узок, состоит из полутора-двух сотен людей, которые могут себе позволить потратить четверть миллиона фунтов на яхту каждые три-четыре года.

Брин представлял собой любимый мною тип владельца. Он увлекался гонками парусных судов не больше, чем синхронным плаванием. Но наслаждался самой организацией дела. Похоже, ему недоставало этого в повседневной жизни: он управлял системой из ста двенадцати гравийных карьеров, которые приносили доход, оцениваемый аналитиками из Сити в сумму от трех до пяти миллионов фунтов в год. Найдя проектировщика и строителя яхты, Брин любил заняться подбором команды, затем садился и ждал, когда его имя появится в газетах. И он редко разочаровывался.

За ним закрепилась репутация хладнокровного дельца. Мне он скорее нравился. Невысокого роста, речь с легким северным акцентом, глаза с тяжелыми веками и сигара во рту. Он был из того разряда людей, кто может просидеть в углу комнаты незамеченным до тех пор, пока сам не откроет рот — в этот момент выяснялось, что именно он является центром всего происходящего. Когда я первый раз встретился с ним, он повел меня на экскурсию по своим карьерам и на ходу определил семнадцать разновидностей различных окаменелостей, явно одобряя прекрасную организацию Всевышним эволюционного процесса.

Одним из главных моментов, которым он восхищался в эволюции, был принцип выживания наиболее приспособленных. А Брин более, чем кто-либо из знакомых мне людей, был склонен к соперничеству, будь то в бизнесе или в узком мире береговых гонок, где обретался я. Брин не отличался сентиментальностью в отношении людей, работавших на него. Если они не делали, того, что от них требовалось, они мигом увольнялись, и он не стеснялся оповестить всех и каждого об этом факте. А дальше сказанное катилось само собой.

В кают-компаниях, клубах и других роскошных местах, где встречаются владельцы гоночных яхт, достаточно обмолвиться, что у Эгаттера проблемы — катастрофы — всегда любимая тема разговоров в таких местах, — и я стану фигурой недели, этой недели.

Я сделал попытку поговорить с ним по телефону. Он оказался недоступен, что неудивительно: если мне было сказано, что Брин послал письмо, значит, именно этим и следовало довольствоваться.

Я устал, плохо себя чувствовал и хотел спать. Но было слишком рано. Я решил выйти на свежий воздух. Уже в дверях я услышал телефонный звонок.

— Чарли... — Именно для того, чтобы не слышать этого голоса, я и отправился на прогулку.

— Арчер? Могу быть чем-то полезен?

— Некоторым образом, — ответили мне. Голос звучал ровно, в нем чувствовалось некоторое удовлетворение, но это ничего не значило. — Я слышал об «Эстете». Очень сожалею о Хьюго. — Он сделал паузу. — Как, завтра мы встречаемся? Ведь нам надо поговорить.

— Конечно, — сказал я. — До завтра.

Джек Арчер был управляющим в компании «Пэдмор и Бейлис». Они производили восемьсот лодок в год, и я совсем недавно подписал с ними контракт на проектирование полного набора яхт: семь моделей от небольших гоночных до крейсерских яхт со скуловыми килями.