На воротах вывеска золотом по зеленому полю: «Maison Ады. Портниха высокого класса».
Шон улыбнулся:
– Старушка нахваталась выражений.
Потом сказал Дирку:
– Жди здесь!
Сам он спрыгнул с лошади, передал повод Дирку и прошел в ворота. У дверей остановился, поправил шейный платок. Оглядел свой новый костюм и сапоги – все куплено в Питермарицбурге, – смахнул с обуви пыль, пригладил подстриженную бороду, подкрутил усы и постучался.
Ему открыла молодая женщина. Шон ее не узнал. Но девушка откликнулась на его появление мгновенно: зарумянилась, попыталась поправить волосы, не привлекая внимания к тому, что они в беспорядке, и убрать из рук шитье – короче говоря, проявила все признаки смущения незамужней молодой женщины, которая неожиданно оказалась в обществе рослого, хорошо одетого и привлекательного мужчины. Но, поглядев на ее лицо с уродливым лиловым шрамом, Шон почувствовал жалость.
Он приподнял шляпу.
– Дома ли миссис Кортни?
– Она в мастерской, сэр. Как ей сказать, кто пришел?
– Ничего не говорите – это сюрприз.
Шон улыбнулся, и девушка подняла руки к щекам, пытаясь скрыть свое уродство.
– Не угодно ли войти, сэр?
Она стыдливо отвернулась.
– Кто там, Мэри?
Шон вздрогнул, услышав этот голос из глубины дома. Голос ничуть не изменился, и прошедших лет как не бывало.
– Джентльмен, тетя Ада. Он хочет вас видеть.
– Сейчас приду. Пригласи его сесть и принеси нам кофе, Мэри.
Мэри с облегчением исчезла. Шон в одиночестве стоял в маленькой гостиной, держа в больших загорелых руках шляпу и глядя на дагерротип над камином – фотографию Уэйта Кортни. Хотя он этого не сознавал, лицо на снимке было почти его собственным – те же глаза под густыми черными бровями, тот же высокомерный рот, даже тот же упрямый подбородок под густой бородой лопатой и тот же крупный, крючковатый нос Кортни.
Дверь мастерской растворилась, и Шон быстро повернулся на звук. Улыбаясь, вошла Ада Кортни, но, когда она увидела Шона, улыбка застыла на ее губах – Ада побледнела. Она неуверенно поднесла руку к горлу и слабо охнула.
– Боже! – прошептала она.
– Ма. – Шон неловко переступил с ноги на ногу. – Здравствуй, ма. Рад тебя видеть.
– Шон. – Краска вернулась на ее щеки. – Мне на мгновение показалось… ты стал вылитый отец. О Шон!
И она кинулась к нему. Он швырнул шляпу на диван и подхватил мачеху за талию.
– Я ждала тебя. Я знала, что ты придешь.
Шон поднял ее и с радостью и смехом поцеловал, она тоже смеялась.
– Пусти-ка, – сказала наконец Ада задыхаясь и, когда Шон послушался, схватилась за него.
– Я знала, что ты вернешься. Вначале в газетах много о тебе писали, да и люди рассказывали… но в последние три года не было слышно ничего, совсем ничего.
– Прости.
Шон слегка охладился.
– Гадкий мальчишка! – Она дрожала от волнения, волосы выбились из тугого пучка, и прядь свесилась ей на щеку. – Ах, как хорошо, что ты вернулся.
Неожиданно она заплакала.
– Не надо, ма. Пожалуйста, не надо.
Он никогда раньше не видел, как она плачет.
– Это просто… просто от неожиданности… – Она нетерпеливо смахнула слезы. – Все в порядке.
Шон отчаянно пытался чем-нибудь отвлечь ее.
– Эй! – с облегчением воскликнул он. – У меня есть для тебя еще один сюрприз.
– Позже, – ответила она. – Не все сразу.
– Да он не станет ждать.
Шон провел мачеху к двери и вывел на веранду, обнимая рукой за плечи. |