Мне самому постоянно приходилось давать взятки полицейским, инспекторам, разным чиновникам. Мэр прекрасно об этом знал. Это было, как говорится, секретом Полишинеля. Сегодняшние евреи не лучше гоев. Они часто используют сложившуюся ситуацию в собственных интересах. Многие адвокаты учат преступников, как обойти закон, и я сам был частью этой системы.
3
Немного успокоившись, я поднялся на свой этаж. Я решил порвать с Лизой навсегда и думал: «Столько мужчин счастливы в браке, неужели же у меня это не получится?» В отличие от Лизы, Циля казалась просто безупречной. Она училась и пыталась получить профессию. Я уже начал придумывать оправдание тому, что явился посреди ночи. Мужчина, у которого есть несколько женщин, быстро становится докой по этой части. Я был настолько глуп, что полагал, будто бы Циля на самом деле верит моим выдумкам. Так всегда и бывает: обманщики первыми оказываются в дураках. Каждый лжец думает, что сможет обмануть целый мир, но на самом деле его-то самого обмануть легче всего.
Я попытался открыть дверь, но она оказалась запертой изнутри. Тогда я позвонил, но Циля почему-то не открывала. Я звонил снова и снова, все настойчивее. Очевидно, Циля очень крепко спит и просто не слышит звонков. Это было странно, ведь обычно она просыпалась довольно быстро. Я начал опасаться, уж не случилось ли с ней чего-нибудь. В квартире было два входа: главный и черный. Ключи у меня были от обоих. Черный выходил в маленький коридорчик, между пассажирским лифтом и грузовым, на котором вывозили мусор. Свернув туда, я увидел, как двери квартиры открылись и из них показался какой-то мужчина. Это был один из Цилиных профессоров, он руководил ее работой над диссертацией. За его спиной стояла моя жена, в одной ночной рубашке. Дорогой мой, в моем собственном доме происходило нечто напоминающее мелодраму или какой-то дешевый фильм: муж внезапно возвращается домой и видит, как жена провожает любовника. Мне стало безумно стыдно, и я тихонько вернулся назад. Маймонид говорит, что ад — это позор. В ту минуту я испытал позор, который действительно оказался адом.
В мелодрамах муж обычно набрасывается на любовника, и они дерутся не на жизнь, а на смерть, но мне совсем не хотелось драться с этим старым распутником. Когда на лестнице стихли его шаги, Циля открыла мне дверь и, не сказав ни единого слова, тут же заперлась в ванной.
Той ночью я, как говорится, до дна испил кубок горестей. Я знал, что мне следует делать: необходимо положить конец такой жизни, раз и навсегда порвать с ней. Удар, полученный сегодня, игнорировать было уже нельзя. И без него я давно знал, что моя жизнь, полная позора и бесчестия, это лишь охота за деньгами, интрижки с женщинами, служение насквозь прогнившему обществу, чье правосудие давно уже поощряло преступность. Циля все еще сидела в ванной, поэтому я не мог забрать оттуда самое необходимое. К счастью, я нашел паспорт, срок действия которого истекал лишь через несколько лет. Еще я взял с собою чековую книжку и несколько важных документов, хранившихся дома. Из ванной доносились приглушенные рыдания. Время от времени слышалось журчание воды, как будто кто-то решил принять душ. Все сборы заняли три четверти часа. Я боялся, что Циля выйдет из ванной и примется оправдываться, но она молчала. Очевидно, догадывалась, что я собираю вещи, и решила не выходить, пока я не уйду.
Я взял два чемодана и ушел: спустился по лестнице и вновь оказался на холодной улице. Я знал, что не просто покидаю свой дом, я начинал новую жизнь. На улице оставаться было нельзя. Мороз усиливался, дул ледяной ветер. Подъехало такси, и я попросил водителя отвезти меня в ближайший отель, где назвался первым попавшимся именем. Я оставил жену, любовницу, бизнес, потому что не мог оставаться не только в Нью-Йорке, но и в Америке, однако чувства горечи из-за этих утрат не появлялось. Стоило мне прикоснуться к кровати, как я тут же забылся глубочайшим сном. |