Но еще кто-то мог, как и Кэрн, при виде новых построек Оргриммара почувствовать дрожь и беспокойство оттого, насколько сильно эта новая архитектура напоминала старую. Таурен сам никогда не путешествовал в Дренор, но он видел изображения цитадели Адского Пламени и некоторых других зданий, возведенных орками, когда их народ находился во власти демонической кровожадности. Черное железо, кованные острые выступы на воинственного вида зданиях, которые были функциональными, но очень неуютными. Теперь, глядя на столицу Орды, можно было представить, что внутри этих строений скрываются инструменты для пыток, а не обычные продукты и предметы быта, как это было на самом деле.

Когда Тралл улетел, Кэрн оставил Громовой Утес и направился в Оргриммар, чтобы у нового молодого вождя, которого Тралл назначил, несмотря на все аргументы своего друга, была возможность советоваться с ним. В свое отсутствие Кэрн назначил правителем народа тауренов своего сына Бейна – прекрасного воина с холодным, как у него самого, рассудком. За время отъезда отца Бейн не столкнулся ни с какими трудностями.

Время шло, и Кэрн понял, что Гаррош не очень-то рад его советам, да и вообще часто их игнорировал. Глядя на воздвигающуюся вокруг архитектуру враждебного вида, Кэрн осознал, что ему больше нет места в этом городе. Он попросил аудиенции у Гарроша и объяснил, что решил вернуться на Громовой Утес.

Реакция нового вождя его удивила. Кэрн ожидал увидеть на лице орка облегчение или равнодушие. Вместо этого Гаррош поднялся и подошел к нему.

– Когда-то мы вместе славно сражались в Нордсколе, – проговорил он.

– Верно, – согласился Кэрн.

– И все же я знаю, что ты не согласен со многими моими решениями.

Кэрн несколько секунд смотрел на него.

– И это тоже правда, Гаррош. Но я не думаю, что мое несогласие с твоими решениями мешает мне помогать тебе.

– Я… Тралл доверил мне Орду, наказал заботиться о ней. Он – ее символ, как и ты. Я не хочу оскорбить тебя, но я должен принимать свои собственные решения. И я буду это делать. Я буду поступать так, как считаю нужным, ради чести и славы Орды… и ради ее благополучия.

Кэрну понравились эти слова, и он был готов поверить в то, что Гаррош говорил искренне. Но он знал сына Грома лучше, чем, возможно, орк знал себя сам. Кэрн помнил его отца, помнил бесчисленное множество других горячих юношей, и видел, как многие из них приходили к жестокому и часто бессмысленному концу. Таурен не хотел, чтобы Гаррош присоединился к ним или, хуже того, утащил Орду за собой на дно.

И все же оставаться не было смысла. Гаррош поступал именно так, как хотел сам. Если молодой орк пожелает услышать совет Кэрна, то он сможет найти способ попросить таурена так, чтобы при этом не пострадала его гордость. И Кэрн позволит ему сохранить лицо.

Таурен вежливо поклонился. Гаррош поклонился еще ниже. А затем Кэрн вернулся домой, в Громовой Утес.

Кор’кронцы – отборные стражи, всегда находившиеся рядом с вождем, причем зачастую незаметно, – проводили его до выхода. Кэрн всегда считал, что они были горячо преданны Траллу, ведь именно Тралл возродил их орден. Но теперь таурену казалось, что они верны не какой-то одной личности, а любому, кто возглавлял Орду. Впрочем, их преданность все же оставалась неоспорима. Кэрн внимательно прислушивался, не начнут ли стражи тихо протестовать или жаловаться на новый курс, которым шла Орда, по крайней мере в Оргриммаре. Увы, он ничего не услышал. Если до него и доходили какие-то слухи или перешептывания, то они чаще всего были одобрительными. Бойцы говорили о том, что стиль Гарроша напоминал им о «днях былой славы»…

– Я не видел Оргриммар с тех пор, как его восстановили.