Над фантазерами смеялись, подшучивали, но никто и подумать не мог, насколько они были близки к правде…

И вот неделю назад первое отделение «легиона», коим командовал штаб-ротмистр Федоров, было поднято по тревоге, экипировано и отправлено куда-то, куда Макар телят не гонял, в чреве транспортного «Пересвета». Чем было заняться неполной дюжине здоровых парней, вынужденных болтаться в десятке верст над грешной землей несколько часов? Положение обязывало к прямо-таки монашескому образу жизни, не то что без спиртного, но и без табака, а карты и прочие азартные игры были строжайше запрещены… Не в «камень, ножницы и бумагу» резаться же? Нет, фельдфебель Степурко и урядник Алинских, сдружившиеся с самого начала на одной им известной почве (служили в разных концах Империи, происходили тоже отнюдь не из одной губернии, да и внешне близнецов не напоминали), насчет чего не раз прокатывались записные остряки, уединившись за штабелем снаряжения, как раз этому увлекательному занятию и предавались всю дорогу, то и дело отпуская друг другу щелбаны по лбу, который не всякая пуля возьмет. Остальные же готовились к предстоящему делу морально: обсуждая вполголоса, что же все-таки ждет их на другом конце маршрута.

За то, что это не простая тренировка, говорило прежде всего обилие «барахла», которое приходилось тащить с собой – на одну погрузку в бездонное брюхо транспортника ушло два часа, и это при том, что помогали десантникам (как-то само собой к бойцам «легиона» прилипло это название) снующие безмолвными тенями люди, профессиональную принадлежность которых определить никто не смог. По крайней мере, мата слышно не было, и «Дубинушку» никто не затягивал, даже затаскивая в самолет неподъемные контейнеры. И уж совсем заставили притихнуть «команду» одиннадцать длинных, похожих на гробы ящиков – точно по числу бойцов, – складированных и надежно закрепленных в самом безопасном месте – посреди «салона».

– Для нас приготовили, что ли? – буркнул, косясь на «домовины», вахмистр Рагузов – самый старший из всего отделения, причем единственный из всех, имевший три Георгиевских креста и пошедший в «легион», по его словам, за четвертым.

– Ты ж сам хотел четвертый крест? – поддел его мичман Грауберг, среди десантников выделявшийся совсем не немецкой склонностью к шуткам и розыгрышам. – Вот и получишь… деревянный.

Но шутки шутками, а от всего предстоящего дела за версту веяло серьезностью. Настоящестью, что ли.

«Гробы», как оказалось, предназначались вовсе не для павших десантников (хотя по размерам вполне могли подойти) – они уже были заполнены…

– Бог ты мой! – ахнул бывший флотский кондуктор Ясновой, когда в «домовине», вскрытой им по прибытии на место (как наиболее подкованному в технике, бывшему локаторщику Порт-Артурской эскадры выпало быть радистом группы и ее же техником), обнаружилась «человеческая» фигура. – И в самом деле, покойник!

– Скажешь тоже… – не поверили было ему, но осеклись, убедившись…

К счастью, «покойником» оказался всего лишь спецкостюм «Горыныч», уже известный десантникам по учебным заброскам. Но только не в такой комплектации.

Во-первых, те, учебные, имели ярко-оранжевую окраску, одинаково хорошо различимую и на снегу, и в вечнозеленом лесу, и на каменистом склоне – не раз и не два не слишком удачливые группы приходилось спасать с помощью вертолетов, а то и разыскивать неделями. Эти же были раскрашены под бело-серо-голубой зимний камуфляж, разработанный для арктических условий. И уж с вертолета такой бы никто и никогда не различил.

Ну а вторым отличием была массивность броневых щитков и наличие сложных систем жизнеобеспечения и контроля, данные которых выводились прямо на прозрачное «забрало» шлема, как у современных истребителей, – все это было в учебных «доспехах» заменено более простыми аналогами.