— Видишь? Где-то в руинах его разума память об этом жива. Он нащупал это воспоминание. Перед последним походом он отправил письмо домой. А потом исчез. Линия настигла его. Скорее всего, по ошибке; они разбрасывают эти мерзкие бомбы бесцельно, словно игрушки. Кто-то помог ему спуститься с горы, и поверь, нам хотелось бы знать, кто именно. Но каким-то образом он оказался в маленьком странном госпитале на Краю Мира, к востоку отсюда — до него не так уж много недель пути. Что, если он до сих пор хранит Тайну? Что, если он до сих пор знает, где найти Оружие — или как его изготовить? Что, если оно уже у него? Жить ему уже недолго осталось. Ваш город, ваша Республика, ваш мир — мертвы. Этого Оружия вы уже не получите никогда. Но что, если его получу я? Мы могли бы уничтожить Локомотивы. Научить их бояться. Я отомстил бы за вас. Подумайте об этом.

Брэдли снова поднял бомбу — так, словно намеревался огреть ею Кидмура по голове.

— Мы не вступаем в сговор с такими, как ты, чудовище. Вы оскверняете все, к чему прикасаетесь. Я видел, перед вами пало слишком много народов. Но мы выстоим и в одиночку.

Кридмур заметил, что солдаты по обе стороны доктора Брэдли насторожились. Впрочем, они как раз не важны. Кридмур не сомневался, что бегает быстрее, чем они жмут на спусковые крючки, чем летают их пули — да и рану переживет, если потребуется.

— Предположим, я встану на вашу сторону, доктор. Если вы обезвредите свою бомбу, я даю слово, что буду сдерживать линейных как можно дольше. Вы ведь знаете, вашим людям с ними не справиться. Удачного исхода не обещаю, но думаю, что смогу сравнять силы. Возможно, вы все даже выживете. У вас есть дети? Или, может, молодая жена?

— Не твое дело, Кридмур.

— Вы делаете хорошую мину при плохой игре, док. Возможно, вы спасете своих людей. Вам стоит с гордостью принять мою помощь.

— Твое слово ничего не стоит, Кридмур. Мы не станем вступать с тобой в сговор.

— А ведь раньше вы не были таким заскорузлыми, док. В старые времена, в мире, оставшемся позади. Ах, ваш Генерал, ваши хартии, разглагольствующие вояки в цилиндрах и увешанные медалями. «Стоять на своих ногах и не якшаться с дьяволом», «власть закона, а не правительства» и все такое прочее. Я помню эти речи, доктор. Но даже тогда вы не могли помешать таким, как я. Ваши сыновья и дочери грезили о нас. Когда ваши предводители давали слабину, они впускали нас к себе. В Вульверхэмптоне, в Жестяном Холме, в Сайме и в дюжине других мест они призывали нас на помощь. Об этом не написано в учебниках истории, но все, кому это интересно, знают об этом. Вы не станете первым, кто пошел на уступки.

— Это было в Старом Свете, Кридмур. Здесь наши люди чище. Наших сыновей и дочерей учат добродетели. Никаких сговоров.

— Ну вас к черту, док.

Кридмур вытащил Ствол и выстрелил, нарушив тишину, повисшую пару минут назад, когда прекратила выть машина Лаури.

Солдаты затаили дыхание. Вмиг одеревеневшее тело доктора Брэдли повалилось назад, фалды черного фрака разъехались. Он выпустил трость, та секунду побалансировала на стальном наконечнике, а затем упала вперед. Старик разжал пальцы, и бомба с тяжким стуком упала на землю. Молоточек сдвинулся к спусковой пластине. Послышался тихий скрип разжимающихся пружин, дребезжание и скрежет металла.

Кридмур уже бежал. Он пересек комнату за доли секунды, перепрыгнув через кровати на пути, — их деревянные рамы под его ногами загремели, как барабаны. Каждый медленно возникающий звук он слышал с мучительной ясностью. Спрыгнув с последней кровати, он резко развернулся в воздухе. Его старые кости хрустнули, мышцы чуть не порвались. Он собрал волю в кулак — только плоть могла остановить его — и, с силой ударившись спиною об пол, заскользил по утрамбованной грязи.